Так до кого же я могу дорасти в «Сеймур сёрвейз»? Я не смогу влиться в компанию «мужчин наверху»; я не могу стать оператором в машинном зале или обработчицей опросников, потому что для меня это было бы понижением. Рассуждая гипотетически, я могла бы превратиться в миссис Боге́ или в ее ассистентку, но я сама понимаю, что это заняло бы уйму времени, да и не думаю, что мне бы понравилась ее работа.
Я как раз заканчивала переписывать опросник о проволочных мочалках – это было срочное задание, – когда заметила рядом миссис Грот из бухгалтерии. Она разговаривала с миссис Боге́ и, выйдя из ее стеклянного закутка, остановилась у моего стола. Низенькая крепенькая женщина с волосами матово-стального цвета.
– Так, мисс Макэлпин, – пророкотала она, – вы у нас работаете уже четыре месяца, а значит, вам пора оформить пенсионный план.
– Какой план? – Мне что-то говорили про пенсию, когда оформляли на работу, но я совсем про это забыла. – Не рано ли? То есть я не слишком молода для этого?
– Ну, чем раньше, тем лучше, вы так не думаете? – заметила миссис Грот.
Ее глаза за стеклами очков без оправы сверкнули: уж она-то не упустит шанс вычесть из моей зарплаты пенсионное отчисление.
– Что-то мне не хочется оформлять пенсионный план, – заявила я. – Но спасибо за предложение.
– Да, но поймите, это обязательно! – парировала она будничным тоном.
– Обязательно? То есть даже если я не хочу?
– Ну да. Видите ли, если никто не будет платить взносы в наш пенсионный фонд, никто потом ничего и не получит, не так ли? Так, вот необходимые документы, вам нужно только подписать – вот здесь.
Я поставила подпись. Но после того, как миссис Грот удалилась, я вдруг пала духом: меня все это расстроило куда больше, чем следовало бы. Не только от досады, что надо подчиняться каким-то правилам, которые меня не интересуют и не я выдумала, – к этому я привыкла еще в школе. Просто меня обуял суеверный страх из-за того, что я подписала официальную бумагу, поставила свою подпись под неким магическим документом, привязывающим меня к еще очень далекому будущему, о котором я и думать-то была не готова. И теперь где-то вдали меня дожидалась некая женщина, с предопределенной биографией, проработавшая хренову тучу лет на «Сеймур сёрвейз» и заранее обеспечившая себе денежное вознаграждение. Пенсию. Я представила себе жалкую каморку с электрическим обогревателем у стены. Может, у меня тогда будет слуховой аппарат, как у одной моей двоюродной бабушки, которая так и не вышла замуж. Я буду разговаривать сама с собой, а дети на улице будут швырять в меня снежки. Однако я сказала себе: не дури, мир, вероятно, взорвется до всякого будущего, и напомнила себе, что завтра же могу уволиться и найти другую работу, если захочу, но и это не помогло. Я все думала о своей подписи, которая попала в папку, а папка отправилась в картотеку, а картотеку отправили куда-нибудь в архив в подвале и заперли там навсегда.
В пол-одиннадцатого я с радостью отправилась пить кофе. По-хорошему, следовало бы пропустить перерыв и компенсировать утреннее опоздание, но мне нужно было развеяться.
В отделе есть еще три девчонки, с кем я хожу пить кофе, им примерно столько же лет, сколько и мне. Иногда Эйнсли, когда устает тестировать свои дефектные зубные щетки, сбегает с работы и присоединяется к нам. Не то чтобы мои коллеги ей особенно нравились, она эту тройню называет «офисными девственницами». Правда, девчонки не слишком похожи друг на друга – за исключением того, что все три крашеные блондинки: Эмми, машинистка, с торчащими, как иголки у дикобраза, мелированными прядями; Люси, как бы менеджер по связям с общественностью, – платиновая блондинка с элегантной укладкой; и австралийка Милли, ассистентка миссис Боге́, с выгоревшими на солнце медными коротко стриженными волосами. И, как они многократно признавались нам в кофейне, хрустя поджаренными слойками, все три были девственницами: Милли – из соображений практичности, почерпнутой из чужого опыта («Думаю, с расчетом на будущее, лучше подождать с этим до замужества, как считаете? От греха подальше»), Люси – из боязни общественного порицания («А что люди-то скажут?»), которая, похоже, коренилась в ее убеждении, что во всех спальнях страны стоят подслушивающие устройства и все кому ни лень сгрудились со своими наушниками на другом конце провода, а Эмми, наш офисный ипохондрик, – в силу убежденности, что в самый ответственный момент ее стошнит, как наверняка и произойдет. Все трое любят путешествия: Милли долго жила в Англии, Люси дважды ездила в Нью-Йорк, а Эмми мечтает побывать во Флориде. Напутешествовавшись вволю, все три намеревались выйти замуж и остепениться.