— Постойте! Дайте подумать! — вскрикнула госпожа Гэ. Кусая губы, она еще раз посмотрела на Студента и вдруг нерешительно заговорила: — Да, фигура похожа... Лица я, правда, не разглядела, но...
— Этого недостаточно! — сказал Ди. — Суду требуется что-нибудь более конкретное.
— Я понимаю, — прерывающимся голосом отозвалась женщина. — Но ведь шарф был весь в крови...
Вдруг она подняла голову и торопливо выговорила:
— Если убийца он, то у него должна быть свежая рана на лбу!
По знаку судьи один из стражников взял Студента за плечи, резким движением запрокинул ему голову, и все увидели у него под волосами едва зарубцевавшийся шрам.
— Это он, — проронила госпожа Гэ и закрыла лицо руками.
Студент побагровел, пытаясь вырваться из рук стражников, и выкрикнул: — Подлая шлюха!
— Этот человек — сумасшедший, ваша честь! — взвилась госпожа Гэ. — Велите жалкому попрошайке придержать свой поганый язык!
— Это я попрошайка?! — взвизгнул Студент. — А кто, как не ты, вымаливал у меня любовь? Я-то, дурак, не понял, что тебе надо на самом деле! Ты хотела лишь использовать меня, чтобы убить мужа и заграбастать его денежки!
Решила избавиться от меня, да? И двести ямбов прибрала к рукам тоже ты!
Госпожа Гэ пыталась протестовать, но он оборвал ее:
— Брось, это ты их взяла! Я мог подцепить любую молоденькую, а вынуждал себя заниматься любовью с тобой, которая вдвое старше меня. Знала бы ты, как мне это было противно, а я, идиот, все старался, думал, вот оно...
— Не смей так говорить, Лян! — вскрикнула женщина. Она пошатнулась, будто ее ударили, и, вцепившись пальцами в край стола, упавшим голосом проговорила: — Ты не должен был этого говорить. Я любила тебя. — Она помолчала и совсем тихо добавила: — Наверно, я знала об этом с самого начала... Только не хотела сама себе признаваться, думала, может, ты и вправду... Я даже сейчас подумала, будто ты хочешь ради меня пожертвовать собой! — сказала она с тихой усмешкой и вдруг горько зарыдала.
Через некоторое время рыдания стихли. Она утерла лицо, подняла голову и, устремив взгляд на Ди, спокойным голосом произнесла:
— Этот человек — мой любовник. Он убил моего мужа, и я была его сообщницей.
Затем она снова обернулась к ошарашенному Студенту:
— Теперь мы уйдем вместе, Лян. Наконец-то... мы будем вместе, — тяжело дыша, она оперлась на стол, умолкла и прикрыла глаза.
— Ся Лян, суд ждет твоего признания! — грозно произнес Ди.
Студент молчал, словно громом пораженный.
— Это все она. Она погубила меня! — качая головой, прошептал он едва слышно.
Стражники заставили его опуститься на колени, и он хрипло заговорил:
— Да, я убил торговца Гэ, но говорю вам, это она все придумала. Я хотел лишь ограбить дом. Там, в гостинице, все издевались надо мной, говорили, что я ни на что не гожусь. Я приметил дерево возле стены дома Гэ и решил, что оттуда будет просто перелезть через стену и проникнуть внутрь, и тогда я им всем носы утру, у меня будет куча золота! Месяца два назад я выведал у слуг, что Гэ несколько дней не будет дома. Перелезть через стену оказалось действительно легко. Вхожу в дом, шарю в темноте и вдруг натыкаюсь на женщину. Перепугался я до смерти. Мое первое дело — и такая невезуха! Мне-то говорили, что в той части дома в отсутствие хозяина никого не бывает. «Ну как она сейчас завопит?» — думаю я, хватаю ее и зажимаю ей рот. Тут как раз луна вышла. Смотрим мы друг на друга, и я ее грозно так спрашиваю, говори, мол, где деньги лежат? Чувствую, губы ее шевелятся под моей рукой, ну и разжал я ей рот. Думаете, она испугалась? Нисколечко, она рассмеялась! Ну вот, провел я с нею всю ночь. Перед рассветом она меня отпустила и еще денег дала.
Студент замолчал и потер лицо.
— Ваше молчание, госпожа Гэ, будет воспринято судом как согласие со сказанным, — произнес Ди. — Вы хотите что-нибудь добавить?
Не сводя глаз со Студента, женщина устало качнула головой.
— Продолжай! — приказал судья.
— Потом я стал приходить к ней постоянно. По ее словам, муж ее очень богат, но скуп и денег ей почти не дает. Ключи от потайного ящика он всегда держит при себе, и потому она не может давать мне больших денег. Я сказал, что мне мало. Тогда она сообщила, что у него на крайний случай хранится двести ямбов, и если мы расправимся со стариком, то с этими деньгами сможем уехать вместе куда-нибудь подальше отсюда. Я возразил, что двести ямбов — деньги, конечно, немалые, но и убийство — вещь нешуточная, что торопиться некуда и надо все хорошенько продумать. А она все приставала, говорила, будто ненавистна ей такая жизнь. Ну, я и придумал хороший план. Я дал ей мышьяк и велел подмешивать понемногу в чай мужу, чтобы у него начались боли, и другой порошок дал, чтобы эти боли успокаивать. А старый пень слюни распускал — как, мол, здорово она умеет облегчать его страдания! Сам виноват — не надо было брать в жены такую распутную бабу!