— Что нас не убьет, то покалечит, — приговаривает Борзой, надраивая на кухне кастрюли.
Президент Гувер попросил у министра финансов пять центов, чтобы позвонить другу. «Вот вам десять, — ответил министр Меллон. — Позвоните обоим».
Если верить Борзому, два миллиона американцев оказались на улице. Половина, должно быть, мальчишки, которым не повезло драить кастрюли за гроши и еду. Или фермеры. Радиомастера, учителя, няньки, а может, выпускники, которым нигде не нашлось работы. «Просто сердце кровью обливается», — признается Борзой. Он то злится из-за принятого Конгрессом закона о пособиях беднякам, то переживает из-за политики президента, потому что это Беспрецедентный Грабеж Казны. Так гласят заголовки новостей. Гувер утверждает, будто в стране не кризис, а депрессия: все погрузились в уныние и жалеют себя. Если нытики встряхнутся и улыбнутся, все тут же наладится.
На лето остались только двадцать два курсанта, и большинство живет дома. На двух крайних койках в длинной гулкой казарме только Борзой и Панчо Вилья; все остальные кровати пустуют. Ощущение как в больнице после эпидемии чумы.
У Борзого есть друг, который живет в лагере Армии вознаграждения. Никки Анджелино, двоюродный брат матери из Пенсильвании. Иногда Никки можно застать в палаточном городке, иногда нет. Там уйма народу, причем обитатели картонных хижин постоянно переходят с места на место. Впрочем, Никки Анджелино в лагере все знают. Он прославился тем, что, никем не пойманный, перелез через ограду Белого дома и оставил на пороге подарок Гуверу: медали за Аргоннское сражение и фотокарточку своей семьи. У Анджелино есть девушка, которую он называет женой, но в тонком коротком платье она выглядит совсем девчонкой. Чтобы прикрыть грудь, даже в жару носит ворованный зеленый свитер. Ребенка заворачивает в старые рубашки, порванные на пеленки. Он родился месяц назад, здесь, в лагере. Девушка не любит об этом говорить.
Сначала в нос бросается запах Армии вознаграждения: в лагере пахнет едой и испражнениями. Фу! От Борзого тут же прилетает подзатыльник.
— А что такого? Здесь воняет!
— Ничего, — в лагере Борзой легко раздражается.
— Что — ничего? Ты меня ударил!
— Ты сказал фу. Здесь тысячи людей, которые служили твоей родине.
— Моя родина — Мексика.
— Пошел к черту.
— Хорошо, они служили нашей родине.
— Здесь их жены и дети, им некуда пойти, не на что жить. Все, что им нужно, — чтобы правительство выплатило обещанное. А ты говоришь — фу.
— Что поделать, дерьмо воняет. Даже если оно из задницы героя.
— Знаешь, что пишут в газетах? Что демонстранты якобы недовольны уже полученными пособиями, хотя эти выплаты в семь-восемь раз выше, чем в других странах. Черным по белому в чертовой «Нью-Йорк таймс».
— Разве они уже что-то получили?
— Ничего. Как демобилизовались, гроша медного не видели.
— Почему же газеты пишут по-другому, если это ложь?
— Вот олух. Если президент лжет, то с какой стати газетам говорить правду? — Борзой нахмурился, высматривая в толпе Никки.
— Как может правительство отказаться платить, если они служили?
— Им выдали сертификаты ветеранов иностранных войн. Их нужно обналичить. А теперь из-за банковского кризиса им придется ждать еще десять лет. Когда их посылали на фронт, уговор был другой. Если Конгресс не может заплатить солдатам, нечего было объявлять фрицам войну.
— Логично.
— Видишь тех двоих за фургоном с хлебом? Они из ведомства по делам ветеранов, проверяют документы тех, кто пришел за бесплатным хлебом. Впрочем, они все равно никого не прогоняют. Говорят, что точно девяносто четыре процента.
— Что — точно девяносто четыре процента? Что твой старик и есть твой отец?
— Вот идиот. Я вчера с ними разговаривал. Это количество людей, у которых на руках документы о демобилизации из армии или с флота. Ну и жены ветеранов, у которых есть документы. Каждый пятый — инвалид.
Борзой решил поискать в районе складов. Семейные потихоньку перебираются со всем выводком туда, в старые кирпичные корпуса на Пенсильвания-авеню, — обживают дома, предназначенные на слом. Почти на каждом складском окне вывешены сине-белые флаги белья. Из распахнутых больших дверей навстречу гостям несутся дети — и запахи: еда, капуста, прелая обувь. Борзой пошел по Пенсильвания-авеню за фургоном с хлебом, надеясь отыскать Никки в толпе, облепившей грузовик.