— Благами цивилизации…ага… — поддразнила Лали, приподняв брови.
Он рассмеялся, удерживая Эмили в объятиях.
Вскоре девушка объявила, что опаздывает на занятия, чмокнула его и удалилась, оставив их с Лали наедине.
— Никак не пойму, как она так быстро повзрослела… Еще пару дней назад мы держали ее пухлые ручки, чтобы не падала во время ходьбы.
Ностальгию прервали вкусные запахи с кухни, на которые желудок отреагировал восторженным урчанием. Слишком громким. Его подруга прыснула.
— Антон, иди уже туда, поешь. Потом поболтаем у меня в комнате.
Каждый, кто был знаком с Антоном, прекрасно знал, что дважды повторять нет необходимости. Во всем, что касалось вкусной домашней еды, точнее, именно ее поглощения, он дал бы фору любому. Даже самым крупным кавказским мужчинам. Поэтому уже через минуту, тщательно помыв руки, уплетал разложенные на столе закуски, ожидая вкусить всего того, что варилось и жарилось на плите. Не забывая при этом отвечать на вопросы тети Розы.
— Ты бы видел свое лицо… Ни дать ни взять чеширский кот, попавший на молочный завод, — улыбнулась Лали, когда спустя время Антон вошел в ее спальню.
Он уселся на стул за письменным столом и раскрыл лежавшую на нем книгу.
— «48 правил власти»… Неужели все настолько плохо, что ты прибегла к помощи специалистов, чтобы управлять своим будущим мужем? — поддразнил ее.
Она лишь фыркнула.
— Эй, подруга, а ты не из-за него ли опять впала в такое плачевное состояние? Как раз после помолвки…
— Антон, тебе говорили, что для парня ты слишком проницателен? Бесит твоя эта способность!
— Мне говорили многое. И что слишком красив. И что слишком высок. И слишком чувствителен…
Лали рассмеялась, наблюдая за его приступом тщеславия. Но Антон все же уловил некую печаль вее глазах от своего вопроса.
О Ваграме он знал весьма поверхностную информацию, а видел и того меньше. Так уж вышло, что за период их с Лали долгой крепкой дружбы у него выработалась стойкая неприязнь к этому человеку. Изначально потому что сам Антон был по уши влюблен в нее, ведь как иначе: воспитанная, умная и красивая девочка, двигающаяся с грацией богини, покорила сердца многих мальчишек танцевальной школы, стоило ей только повторить пару движений за преподавателем и несколько раз скромно улыбнуться партнерам. И как же его самого распирало от гордости, когда в конечном итоге было решено поставить ее с ним в пару. Будучи еще совсем мальчишкой, Антон, однако, уже прекрасно понимал, что это особенный в его жизни человечек. Но тогда принял это за детскую любовь, которую та безжалостно отвергла, заявив, что с рождения имеет жениха. И было бы весьма забавно слышать этот лепет, если бы не серьезное выражение глаз Лали… Это был первый заочный приступ ненависти к Ваграму.
Уже в процессе Антон осознал, что ему на долю выпал редкий дар чистой незапятнанной дружбы с достойнейшей семьей. Без предрассудков. Его принимали все ее родные, всегда кормили, были рады видеть. И так же его родители были в восторге от дружбы сына с такой девочкой. Они постоянно забегали друг к другу в гости в перерывах между школой и танцами, обсуждали какие-то интересные темы, делились новостями из класса, играли вместе, гуляли, познакомив со своими компаниями, так как учились в разных учреждениях. И никто сейчас и не вспомнил бы, как у них все это завертелось.
У Лали были свои подружки, у Антона — свои друзья, но по-особенному близки они были лишь друг с другом. Поэтому он и узнал о ее «женихе» довольно подробно через пару лет, когда оба стали подростками. Звучало дико и неправдоподобно. И не укладывалось в голове, почему она смирилась и не пытается сопротивляться, хотя весьма строптива и с характером. Ответ был в каждом ее взгляде на отца. Это обожание, это слепое обожание… Она на него просто молилась. Он был ее примером. Лали хотела, чтобы тот гордился ею. И видя, как дядя Левон бредит идеей породниться с другом, просто не могла возразить. А ведь Антон ни разу не слышал, чтобы подруга говорила о Ваграме хотя бы с теплотой — не то, что с трепетом или влюбленностью.
Второй приступ ненависти был испытан в сложный для Лали период, когда та просто слегла, став необычайно болезненным ребенком. И все потому, что тот же самый Ваграм постоянно доводил ее, заставляя переживать. А поскольку родителям рассказывать о своих чувствах она никак не хотела, все копилось и свалилось на голову в виде безжизненно тела.
Третий приступ был испытан, когда Антон имел честь лично познакомиться с высокомерным и самовлюбленным юношей, который смотрел на него, будто на мерзкого таракана, когда узнал, что они с Лали партнеры по танцам.