— А что такое? Страстный танец влюбленной пары. Ты же так старалась сразить меня своим нарядом! Какая жалость, что я последним в этом чертовом зале смог оценить его по достоинству…
Так вот почему все так смотрели на них, когда они вошли в помещение! Эти спина и бедро, которые были скрыты от его взора, прекрасно разглядели все остальные! И если люди вокруг просто оценили сногсшибательность его невесты, то сам Ваграм пришел в ярость, поняв, чего она добивалась.
— Ты…ты… — задохнулась Лали от возмущения, пока Ваграм наматывал своеобразные круги по залу, не отрывая от нее своих глаз.
— Что — я, Лали?
— Твое мнение ничего не значит, я не нуждаюсь в твоей оценке…
Он расхохотался, откинув голову. Затем саркастически отчеканил:
— Я так и понял, что мое мнение ничего не значит. Ведь именно поэтому ты вырядилась проституткой после того, как я утром заметил, что одеваешься ты по-монашески?
Лали дернулась и инстинктивно попыталась вырвать руку, чтобы отвесить ему пощечину за это оскорбление, но Ваграм с такой силой сжал её, что у нее попросту не было такой возможности.
— Я не препятствую тому, чтобы любое действие в моей жизни позволяло тебе хоть немного самоутвердиться. Ты так отчаянно нуждаешься в этом, — вдруг, вернув самообладание, спокойно выдала девушка.
На этом песня подошла к концу, внезапно вспыхнувший свет озарил сверкающие от ярости глаза и изумленное лицо Ваграма. Щеки его в знак благодарности за танец на миг коснулись в легком поцелуе мягкие губы Лали. Она тут же отстранилась в лучезарной улыбке, после чего у него просто не было иного выхода, как молча повести ее к столу. Хотя хотелось совершенно обратного — задушить прямо в присутствии всех сотрудников за эту наглость, дерзость и неуважение.
Маленькая коварная стерва! До чего же, оказывается, хорошая актриса! Кто бы мог подумать, что она настолько способная!
— Я не знала, что ты занимался танцами! — в восторге обратилась к нему Инесса Аркадьевна, начальница бухгалтерского отдела.
— Я не занимался танцами, — вежливо, но довольно сухо ответил Ваграм, пытаясь прийти в себя после пережитого потрясения.
Чего нельзя было сказать о Лали, которая была настолько спокойна и обыденна, будто между ними ничего особенного не произошло.
— Моя невеста, — произнес он с притворной гордостью в голосе, — являлась движущей силой танца…
Ему показалось, что девушка нервно заерзала, будто поправляя платье, и Ваграм снова вспомнил о ее местами обнаженном горячем теле, прикосновения к которому вызвали в нем такую бурю.
— Прошу простить меня. Срочный звонок.
Не успел он отойти от стола, как столкнулся с Аэлитой, направляющейся в дамскую комнату. Сумочка выпала у нее из рук, пришлось молниеносно подобрать ее и вернуть даме с особой галантностью. Они молча кивнули друг другу, после чего та продолжила свой путь.
То ли выходка Лали и его реакция на ее тело, то ли обычный животный инстинкт, то ли сдавшие нервы, требующие физической разрядки, но Ваграм не смог оторваться от плавно покачивающихся бедер экзотической нимфы. Мысль кинуться за ней буквально за долю секунды взбудоражила его воображение. Но он одернул себя и покачал головой, отгоняя наваждение.
И столкнулся глазами с Лали, во взгляде которой читалась что-то возмутительное.
Презрение? Осуждение? А, может, отвращение к нему?
Да плевать!
Когда это наша принцесса относилась к нему как-то иначе? И кого, на хрен, это должно волновать?
Ваграм отвернулся, шагая к выходу. Глядя в экран смартфона, нажал на вызов.
На том конце ответили сразу, будто только и ждали этого звонка:
— Да?
— Жду тебя в машине…
Черт бы побрал тебя, Лали, в сердцах подумал он, позволяя ночной тьме поглотить свой силуэт.
Глава 8
«Гордость и высокомерие — слуги дьявола. Если ты
не сможешь управлять ими, они начнут управлять тобой».
Аль Пачино
— Объясни-ка, подруга, чего ты такая злая?
— Злая? — переспросила Лали с предостережением.
— Злая. Голубка дряхлая моя…
Она ударила его в плечо, отчего рука мужчины на руле дернулась, и они немного нарушили правила дорожного движения. Это вызвало смех Антона и испуг девушки.
— Ты злая, Лали. Плохая, очень плохая! Заставила меня уйти, а ведь такие перспективы вокруг были!
Он не унимался, и это уже начало бить по нервам. И так тошно. Как же глупо было пойти на поводу своей гордости! Ох уж эта никчемная импульсивность! Платье ей стало настолько ненавистным, что Лали не желала оставаться в нем больше ни одной лишней минуты. Пришлось Антону отвозить ее домой.