Мало, что ли, сумасшедших, подумал Ваграм, пытаясь отогнать нарастающую тревогу. Но уходить почему-то не стал. И спустя несколько секунд его сердце пропустило удар, а затем забилось в бешеном ритме. Он в ужасе наблюдал, как маленькая фигура, в которой узнал Лали, скрылась в волнах и больше не показывалась.
— Твою мать! Идиотка!
Один Бог знает, что творилось с ним, пока бежал к ней, пересекая мокрый после дождя песок. Море было слишком беспокойном, а вокруг не было ни души. Страх сжимал горло, парализуя сознание.
— Лали! — крикнул Ваграм в отчаянии, сбрасывая туфли, чтобы нырнуть.
И вдруг заметил маленькие ручки и ножки, спокойным кролем двигающиеся к берегу.
— Лали! — теперь в его голосе было явное облегчение.
Она почти доплыла, но его сдавшие нервы не позволили стоять и ждать, пока девушка выйдет. Ваграм практически силком вытащил хрупкое тело из воды, хотя та, похоже, собиралась поплавать всласть. Вбежал по колено в воду и схватил ее в охапку, поставив на ноги. Лали визжала и брыкалась в испуге, не понимая, что происходит. Ваграм убрал волосы с лица девушки и взял его в ладони, небольшим коротким движением встряхнув, чтобы остановить вопли.
— Успокойся! — рявкнул достаточно резко.
Она затихла, узнав его, и часто заморгала. Постепенно придя в себя, Лали вместе с тем хмурилась и хмурилась, сжимая губы.
— Ты долбанутая?! — заорал Ваграм, глядя ей в глаза и не отрывая рук от ее щек. — Скажи мне, Лали, ты идиотка?!
Понимая, что груб, мужчина все же не мог говорить иначе, слишком силен был пережитый за ее жизнь страх. Пусть будет благодарна за то, что он не стал употреблять нецензурных выражений и не придушил за такой необдуманный поступок.
Лали вдруг сбросила его руки и сделала пару шагов назад босыми ногами.
— Что ты себе позволяешь! — нервно перекинула распустившиеся волосы за плечи. — Ты меня напугал!
С трудом подавляя в себе клокотавшую ярость, Ваграм подобрал большое махровое полотенце, которое прихватил из образцов в шкафу зала, и стремительно приблизился вновь к ней. Теперь она стояла перед ним вся беззащитная в своеобразном коконе и немного подрагивала.
— Пойдем, я отвезу тебя, — более спокойно выдал он, обуваясь.
— Никуда я с тобой не пойду.
— Лали, — чеканя слова. — Тебе надо под горячий душ, слишком холодно.
— Просто оставь меня, — вдруг тихо попросила девушка, поникнув. — Я устала бороться с тобой. Ты постоянно делаешь мне больно…
— Что ты несешь? Я тебя не трогал!
Ваграм был ошеломлен ее тоном и словами, искренне не понимая, о чем речь.
— Не трогал, — горько усмехнулась Лали, посмотрев на море, — когда это тебе надо было трогать, чтобы сделать больно, Ваграм?!
Его терпение было на грани.
— Ты выбрала неудачное время для разговоров, не находишь? Пневмония тебе обеспечена с таким успехом.
— Ты же знал, что я просила отца назначить на эту должность меня? Этот своеобразный подарок твоей любовнице — публичная расстановка ролей, да? Способ еще раз доказать, что я всегда для тебя буду ниже? Что ничего не значу?
— Лали… — предостерегающе надвинулся он на нее.
— Да что?! Господи, что я тебе такого сделала?! Чем заслужила это рвение растоптать с самого детства!
— Ты несешь бред. Пошли.
— Да никуда я с тобой не пойду! Ненавижу!
Скомканное полотенце искрометно хлестануло мужчину по лицу, и когда Ваграм стянул его, беглянка уже находилась в противоположной от него стороне ближе к морю. Ему показалось, она вновь собирается искупаться. В несколько длинных прыжков он нагнал ее и сбил с ног, повалив на песок, а девушка в панике вцепилась в его щиколотку, заставив упасть на нее сверху.
— Ой!
— Ты поранилась? — обеспокоенно спросил, приподнявшись на локтях и осматривая ее лицо.
— Твой ремень расцарапал кожу, — выдавила из себя Лали, тяжело дыша.
Ваграм осторожно приподнял туловище, но вставать не спешил, словно держа ее в плену.
— Скажи честно, я тебя сжег во времена святой инквизиции, и ты вернулась мне отомстить?
Она уперлась ладошками в его грудную клетку и попыталась выбраться, но мужчина не поддавался, и девушка в отчаянии заколотила по напряженным плечам. Поняв тщетность попытки, Лали откинулась на песок, выдохнула, облизав губы и с неистовством фурии вперилась в Ваграма.