Лали тоже была впечатлена речью Зураба. В груди что-то защемило, сжалось от желания стать именно такой женщиной для Ваграма. Эта мысль так удивила и испугала ее, что она вновь потянулась к бокалу.
Видя, что она собирается приложиться к спиртному, Ваграм положил в ее пустую тарелку небольшой кусок мяса и немного овощей, пододвинув посуду ближе к ней.
С губ слетел нервный смешок. Она послушно взялась за приборы, но не смогла проглотить больше двух кусков. Ее раздражали взгляды девушек, брошенные в сторону ее жениха. Ведь Лали не могла быть уверена ни в нем, ни в себе, ни в чем-либо вообще. Он не дал ей этой уверенности. Кто она ему? Всего лишь девочка, которую нарекли ему в жены родители. Девушка попыталась отбросить эти мысли и взглянула на профиль сидящего рядом мужчины.
Удивительно, но внушительная горбинка на носу делала его потрясающе сексуальным и придавала лицу больше мужественности. Он действительно был красив. Настоящей мужской красотой. Эти линии челюсти, широкие скулы, проницательные глаза, эта чертова чарующая улыбка!
Смеет ли Лали осуждать Аэлиту и остальных избранниц, павших к его ногам?
— Потанцуем? — Ваграм неожиданно повернулся к ней.
Девушка смущенно поджала губы, понимая, что пялилась на него все это время. Ушей коснулась задорная мелодия, под которую танцуют «Гандагана». Несколько пар уже выходили из-за стола в центр двора. Выпитое вино приятно расслабляло сознание, и ей почему-то хотелось посмотреть, как он двигается.
Лали поднялась и позволила Ваграму под руку вывести её к танцующим.
И началось нечто.
Плавные движения плывших по воздуху девушек смешались с резкими энергичными движениями мужчин. Словно рисовались узоры, переплетающиеся друг с другом. Инь и ян. Властитель жизни добивается внимания спутницы и пытается за ней ухаживать, но не касается, выказывая уважение к ее сокровенной сущности, целомудрию.
Женщина — это религия. Отношения между полами — это таинство. Вот что говорили сейчас танцующие, подтверждая слова Зураба.
В отличие от остальных девушек, Лали не улыбалась. Эта бьющая искрами энергия, сквозящая между ней и Ваграмом, вышибла все желание веселиться. Сосредоточенно двигаясь, они смотрели друг другу в глаза.
«Не борись».
«Буду».
«Соглашайся, ты нужна мне».
«Я тебе не верю».
«Но очень хотела бы…потому что ты мне действительно нужен», думала Лали отворачиваясь, нарушая зрительный контакт и заканчивая танец.
Ничего не будет, как прежде.
Глава 13
«Прошлое кивнуло, улыбнулось и зашагало дальше,
в будущее».
Терри Пратчетт «К оружию! К оружию!»
Драгоценная ноша уткнулась носом в основание шеи мужчины, тихо посапывая. Ее аромат, это упругое молодое тело в объятьях и доверчиво прижатые к его груди ладошки сводили с ума, заставляя Ваграма затаить дыхание, затем стиснуть зубы от острого желания прикоснуться к ней, что невозможно. Казалось, она мирно спала, но это было не совсем так. Время от времени Лали вздрагивала и судорожно цеплялась за ткань поло, что-то бормоча себе под нос. Он специально шел очень медленными размеренными шагами, чтобы продлить эту пытку, насладиться ею.
От двора четы Чавчавадзе до дома пусть занимал от силы пятнадцать секунд, но они шли уже около минуты. Он улыбался, будто умиляясь этой картине. Лали у него на руках. Подумать только! Такая милая, невинная, немного смешная, словно ребенок. И кто просил ее не закусывать? Она и выпила-то всего ничего, пару бокалов, но крепкое домашнее вино отправило девушку в нокаут. Бабушка Сирануш, заметившая, что внучка уже почти никакая, предложила ей уйти, но та отказалась, сказав, что веселье в самом разгаре. Так и было, но она уже оказалась не в состоянии в нем участвовать. Тихо сидела на скамейке, пытаясь удержать глаза открытыми. И почти заснула, прислонившись к плечу дедушки Смбата. Тот и попросил унести ее.
Кое-как открыв дверь, мужчина вошел в дом и побрел в полутьме к спальне. Уложил на кровать и накрыл одеялом, затем убрал волосы с лица. Ему показалось, что она действительно уже заснула. Но девушка совершенно неожиданно открыла глаза и уставилась на него. Сердце пропустило удар. Мягкая карамель этого взгляда проникала в самую душу.
Лали вдруг приоткрыла рот и совершенно ясно сказала:
— Ненавижу тебя!
А потом слишком проворно для пьяного человека хлестанула его по щеке. И тут же притянула к себе, прильнув к его груди. И обмякла.
Ваграм в потрясении застыл. Смеяться? Злиться, ругать? Она все равно ничего не понимает.