— В аналогичной ситуации тебе я бы поверил, — твердо прозвучало после тяжелой паузы.
Сейчас это признание ее не трогало. Она прекрасно знала, что подобных поводов никогда бы ему не дала. И это тоже было пропастью между ними — вседозволенность его образа жизни до нее.
— А я верю своим глазам.
Всё. Выдала, как приговор. Не ему. Себе. Потому что окончательно поняла, что до сих пор не может доверять ему безоговорочно. Первое же препятствие заставило признать правду.
Ваграм застыл. Затем Лали почувствовала, что его хватка на ее плечах ослабевает, после чего он и вовсе отстранился, сокрушенно качая головой.
— Все же, я верю, что ты придешь к правильным выводам, когда эмоции схлынут.
К своему глубочайшему стыду, Лали поняла, что больше всего на свете хотела бы кинуться к нему и умолять, чтобы любимый человек сказал ей нечто грандиозное, способное потушить огонь внутри и навсегда искоренить семена сомнений. Хотела прижаться к этой родной груди, услышать успокаивающий стук сердца, почувствовать его мощь и защиту.
Мужчина отвернулся и вышел.
И она встала и поплелась на ватных ногах к выходу, не разбирая, что ей говорили проходящие мимо люди. Девушка была слишком потрясена. Уже на улице она поймала первое попавшееся такси и назвала адрес студии Антона, совершенно не замечая, как из здания за ней выбежал Ваграм.
Через десять минут, продолжая свои мысленные терзания, Лали уже поднималась по ступеням на второй этаж новостройки, минуя магазины на первом. Шла она медленно и в тишине, дверь открывала на автомате, не улавливая слишком подозрительного безмолвия, нехарактерного для пространства, в котором находится общительный Антон.
Когда второй раз за последний час Лали подняла глаза и увидела разворачивающуюся перед ней сцену, просто охнула и прижала ладони ко рту в немом шоке. Ее друг самозабвенно целовал Амалию, прижимая стройное тело к себе. Именно Амалию, чьи кудри невозможно было спутать ни с чем. Что-то внутри перевернулось, тошнота поступила к горлу, заставляя жадно задышать.
Как такое возможно?!
Девушка бесшумно отступала назад, пока не уперлась спиной в каменную мужскую грудь.
И ей не надо было поворачиваться, чтобы понять, кто это. Подобие молнии, пронзившее все существо, сию секунду оповестило, что Ваграм тоже видит это. И все мысли о том, что он все же поехал за ней, отошли на второй план. Оба остолбенели, не в силах пошевелиться. Лали чувствовала позвоночником, как напряжены его мышцы, да и сама была натянута, как струна.
Кто знает, сколько бы они еще так простояли, если бы не ошеломленный голос, раздавшийся рядом и развеявший какие-то непостижимые чары.
— Херасики…
Ваграм и Лали резко повернули головы в сторону округлившей и без того огромные глаза Эмили, которая, оказывается, уже поравнялась с ними, держа в руках стаканчики с кофе.
Амалия и Антон отпрянули друг от друга.
И наступило зловещее затишье, во время которого все лихорадочно переглядывались.
Первым дернулся Ваграм. Осторожно отодвинул от себя Лали и очень медленными тяжелыми шагами направился на пойманных с поличным голубков. Сжатые кулаки, слишком прямая спина, рваное дыхание — весь его вид предупреждал о скором нападении с целью растерзать. На какой-то миг она даже залюбовалась мужем, напоминающим грациозного хищника. Он был адски страшен с этим свирепым выражением лица. Один Бог знает, на что способен этот мужчина…
Лали пришла в себя, сорвавшись с места и очутившись перед ним, вскинув ладони.
— Ваграм!
Казалось, он окаменел еще больше. Остановился, но так и не посмотрел на неё, сверля взглядом пару за ее спиной.
— Дай им высказаться!
Ваграм ошалело уставился ей в глаза.
— Это, безусловно, лучшее, что ТЫ могла МНЕ сказать спустя пятнадцать минут после собственного игнора.
Девушка вспыхнула и стиснула зубы. Как можно сравнивать их! На какой-то миг сложилось впечатление, что вокруг никого нет, и это именно они выясняют отношения между собой. Много, слишком много напряжения на расстоянии вытянутой руки.
— Лали, отойди, — это был ровный голос Антона, который попытался завести её за спину, где стояла Амалия, отгораживая обеих.