Лали ужасно стеснялся такого пристального разглядывания и согласился дать Рафику ключ от своего домика, чтобы тот мог сгонять туда кого-то из своей многочисленной родни за ноутом Лали. После этого Лали сидел за столом, уткнувшись в ноут, и пытался придумать хоть что-нибудь, чтобы печатать и выглядеть как «настоящий писатель». А когда Лали пришел домой, то обнаружил у себя дома большую корзину с фруктами. И он даже не знал, кому ее вернуть, он пометался немного, а потом бабушка Гуля накричала на него, что, мол, нечего обижать добрых людей отказом. Подумаешь, местные фрукты! Было бы из-за чего паниковать!
А еще через день в ресторан Рафика пришел банковский служащий и, важно поблескивая стеклышками очков, сообщил, что на счет Лали пришел перевод, аванс за работу. Но он никому не скажет, какая это СУММА, потому что это банковская тайна! Судя по тому, как мелкий служащий важно надулся, Лали понял, что еще к обеду все в городе будут знать его счет в банке вплоть до копейки. Рафик отрядил своего повара, чтобы он сопроводил Лали до банка.
Счет в банке счастливо порадовал, денег теперь на нем было даже больше, чем после сезона работы у Рафика! Лали только перевел дух. Может, когда с ним рассчитаются до конца, он сможет купить маленький домик и обустроить его печкой, так, чтобы следующую зиму перезимовать с большим комфортом? Но пока он все равно решил не расслабляться и не тратить лишнего, еще непонятно, что его ожидает впереди! Но сегодня он обязательно зайдет в магазин и купит чая и курицу! А еще лаваш и чурчхелу!
***
В конце декабря живот у Лали опустился и бабушка Гуля сказала: «Пора!». Лали безропотно собрал в единственную сумку все необходимое и отправился в больницу. Она была старенькая, но очень добротно построенная. Лали там отдохнул от всех забот. Его там кормили больничной едой, простой, но очень сытной. А еще там было тепло, но самое главное, там был теплый душ. Лали от души намылся в горячей воде. Это было просто восхитительно! Лали за столько времени уже привык мыться в тазике, так что просто стоять под струями горячей воды было настоящим блаженством. Бабушка Гуля мылась зимой в городской бане и не раз звала Лали с собой, но ему было стыдно даже подумать о том, чтобы раздеться перед чужими людьми.
В палате его соседями вначале были двое омег, которые лежали на сохранении. Каждый день к ним прибегали из дома и приносили домашнюю еду. Иногда угощали и Лали, но он предпочитал выходить из палаты. Было очень не по себе, когда его пытались подкармливать, при этом вздыхая и говоря «бедняжечка». Просто кусок поперек горла вставал. А перед самым Новым годом он остался в палате один, тех, кто лежал с ним рядом, отпустили домой под честное слово родственников.
Вечером его посмотрела акушерка и сказала, что у него есть еще пару дней, и довольная убежала домой. Стоило только за ней закрыться двери, и Лали почувствовал, как внутри что-то сжалось. Это была первая схватка. Омега постарался успокоиться, и уговорить себя, что это все от богатого воображения. Ему ведь ясно сказали, что у него есть еще пару дней. Он ходил по коридору практически пустой больницы. Всех, и взрослых и детей поразобрали по домам, остался только Лали, и еще двое в инфекционном отделении. Но они были в другом крыле здания.
А здесь Лали ходил по коридору неприкаянной тенью и пытался дышать, как учили в интернете. С боем курантов у него отошли воды. Больница стояла на горе, и в окно был прекрасно виден город. Над домами взмывали красивые фейерверки. Было слышно, как люди кричат от радости и почему-то стреляют в воздух. Наверное те, кому фейерверков показалось мало. Но потом все угомонились. И город, казалось, заснул.
Заснули и дежурные врачи, которые «напраздновались» на работе. Каждый раз, когда Лали заглядывал к ним в подсобку, они ему предлагали выпить домашнего вина и лечь отдохнуть до утра. Утром придет акушерка, а сейчас нечего их бедных дергать, им и так приходится здесь дежурить в ожидании новогодних травм и отравлений.
А еще из окна в конце коридора было видно море, и Лали стоял возле него и смотрел, как медленно встает зимнее солнце. Но на рассвете ближе к берегу подплыла пара дельфинов. Они резвились и играли в солнечных лучах. Это было очень красиво. Дельфины выпрыгивали из воды и «становились на хвост», совсем как на выступлении в дельфинарии, где однажды побывал Лали.
Когда боль стала просто невыносима, Лали пошел в операционную. Он разобрался, как включать свет. Разделся. Нашел скальпель и, зажав его в зубах, полез на стол рожать. Он имел общее представление о том, что и как должно происходить, но предположил, что жизнь дама умная и сама сделает все, что надо.
Его совершенно случайно нашла санитарка, которая пошла посмотреть, почему в операционной горит свет. Она так визжала, что у Лали даже заложило уши. Ему хотелось сказать, чтобы она заткнулась, но тогда пришлось бы вытащить изо рта скальпель, а омега боялся его потерять.
На визг санитарки прибежали врачи, они хоть и пошатывались и разило от них, как из винной бочки, но свое дело они знали хорошо. Они как раз успели подхватить ребенка, а потом пытались выяснить у омеги, почему он им не сказал, что рожает? Лали много чего хотел бы им сказать в тот момент, но у него челюсти свело судорогой, так сильно он сжимал скальпель.
Лали родил омежку. Мальчик был крепенький и беловолосый, как отец. Он только один раз закричал, когда родился, а потом только кряхтел и молчал, как папочка во время родов. Лали, несмотря на все переживания, родил легко и без проблем. И скоро его отвезли в ту же палату, где он и лежал до родов. Возле кровати поставили металлическую кроватку для малышей и вскоре туда положили туго спелёнутого младенца.
Лали проспал до обеда, пока ребенок не стал кряхтеть, оповещая, что ему надо папино внимание. Лали благополучно проспал то время, когда его приходил поздравить с Новым годом Рафик. Пожилой альфа, узнав, что утром омега родил, и узнав, как именно, строил весь медперсонал своим грозным голосом, пока у них колени не затряслись.
На рождество Лали с ребенком выписали. Когда он пришел в домик, то обнаружил, что у него был полный сундук угля и мелко порубленные на растопку дрова. А еще в комнатке стояла детская кроватка с полным приданым для новорожденного в подарок от Рафика. И переносная люлька–рюкзак в подарок от Сергея и громадный пуховый платок. Платок был большой и теплый. Он был для омеги и одеждой и пледом и дополнительным одеялом для ребенка.
Сергей вообще очень странно проник в жизнь Лали и как-то в ней задержался. Все началось с переписки, потом альфа попросил аудиосвязь. Лали был занят ребенком и не всегда мог писать сообщения, а вот говорить мог. И теперь они почти целыми днями разговаривали обо всем на свете. Лали рассказывал о погоде и о малыше-омежке, о том, что думает, и о чем планирует написать. Он даже начал писать новую работу.
Сергей присылал ему файлы с музыкой и фильмы, которые они смотрели одновременно. Лали тогда даже казалось, что альфа сидит где-то в углу и комментирует происходящее на экране. Они договорились не включать видеосвязь, и Лали даже на всякий случай заклеил глазок камеры жвачкой, чтобы его точно нельзя было увидеть. Лали готовил кушать, кормил ребенка, топил печку, или писал наброски к новой работе. А Сергей незримо присутствовал рядом. Порой Лали слышал, как альфа с кем-то разговаривает или включает музыку. Лали выключал связь только вечером, когда начинал купать ребенка, или когда уходил из домика в магазин или за водой. Но стоило только включить ноут и выйти в сеть, как альфа сразу появлялся рядом.