Омежкам дали ведра, щетки, шланг с текущей водой и пачку порошка. Работа началась дружно, альфы, которые привезли мебель, подначивали омежек, те беззаботно огрызались, но при этом Лали почувствовал черту, за которую ни те ни другие не переступали. Рафик сидел невдалеке и, попыхивая трубочкой, слушал пикировку молодежи. Лали старался не отставать от остальных, но предпочитал помалкивать. Он боялся ляпнуть что-нибудь не то и вылететь с работы.
Когда плетеная мебель была тщательно вымыта щетками и сполоснута из шланга, Рафик дал команду сделать перерыв на обед. Лали только разогнувшись понял, насколько устал. Обед был сытным, и Рафик позволил отдохнуть полчаса усталым омежкам, пока он с помощниками пересматривал сделанную работу. Он остался доволен увиденным, и после обеда омеги начали убирать саму площадку. Двое заметали вениками, один тер тротуарную плитку щеткой с порошком, а один смывал остатки порошка. Вскоре все было помыто, столы, зонтики и кресла расставлены по своим местам.
Омежкам были выданы легкомысленные шортики с рюшиками на попе и такие же легкомысленные кофточки. А еще по несколько машинописных листов с меню ресторанчика. Их надо было выучить до завтра. Рафик их еще раз обильно покормил и отправил домой. Дома все как первоклашки старались зазубрить меню и составы блюд. Лали прочел меню пару раз и, поняв суть, без проблем запомнил. После этого постарался объяснить, как проще запомнить, но омеги только закрывали уши и продолжали бубнить себе под нос. Так продолжалось до полуночи, и на следующее утро уже Лали расталкивал сонных приятелей.
Они переоделись в форму еще дома и, едва живые, доползли до ресторанчика. Оказывается, не только у Лали болела каждая мышца после вчерашней уборки. Рафик встретил их с улыбкой и прямо за завтраком устроил им форменный допрос по меню. Только один Лали отвечал без запинок, и когда Рафик попытался поймать его на винах и их соответствии блюду, с честью отвечал на все вопросы. Рафик только довольно пошевелил усами и поставил Лали в пример остальным.
А потом началась работа и учеба Лали. В самом начале он помогал трем друзьям выносить блюда, убирать столы, менять пепельницы, потом ему разрешили принимать заказы и даже рассчитывать людей. Рафик сам лично проверял правильность расчетов, но Лали ни разу не ошибся, и Рафик наконец разрешил Лали работать самостоятельно. С каждым днем приезжих прибавлялось. Поскольку ресторан был первым, что видели приезжающие поездом, то часто все начинали с еды, между блюдами интересуясь у тех же официантов, где можно остановиться, где хорошие пляжи и что посмотреть вечером. Вскоре Лали отвечал на все вопросы скороговоркой, привыкнув к однообразию вопросов.
Работа была тяжелая, но никто не жаловался и не просил выходных. Чаевые в конце дня порой были просто громадными. Хотя к ночи Лали не чувствовал ног, но его гнала мысль, что зимой ему потребуется каждая копейка, когда он останется без работы, а живот будет большой, и потом и на роды и на ребенка потребуется много денег. По ночам Рафик посылал кого-то из охраны, чтобы он сопроводил ребят до дома. Омежки собирали деньги в пачки и меняли на крупные купюры, чтобы было легче прятать. Хотя Крыса и уверяла, что в их комнату никто без спроса не заходит, но порой вещи меняли свои места в комнате, и это был явно не полтергейст, а чей-то любопытный нос.
Лали, прихватив с собой паспорт, однажды отпросился днем и сбегал в отделение банка, чтобы открыть там личную карточку. После этого он носил туда все деньги два-три раза в неделю. Посмотрев на это, и новые друзья поступили так же. Лето перевалило за середину и Лали однажды утром понял, что уже не так устает и уже не вздрагивает всем телом, когда его гладят по попе и недвусмысленно делают предложения «приятно отдохнуть». И счет в банке приятно радовал. Лали понимал, что скорее всего ему хватит денег прожить до следующего сезона, даже если платить за комнату у Крысы придется одному. А ребенок вполне может спать на соседней кровати.
Под конец лета животик у Лали уже был заметен. Шортики на нем уже не сходились, и Лали подвязывал их веревочкой, а сверху одевал милый фартучек. Рафик смотрел на все это с улыбкой и присматривал, чтобы к Лали не приставали особо озабоченные приезжие. С тех пор, как животик стал виден, Лали стали давать больше чаевых. Кто-то смотрел на него с осуждением, а кто-то с жалостью. Когда ребенок впервые пошевелился, он с перепугу едва не выронил поднос из рук. Может потому, что они с Александром действительно подходили друг другу, а может из-за того, что расслабляться и рефлексировать было некогда, но беременность у Лали проходила легко и почти незаметно.
К сентябрю животик был уже явно очерчен и Лали стало тяжелее наклоняться. Теперь он приседал вместо того, чтобы наклониться, и Рафик освободил его от ежедневной утренней уборки площадки. В сентябре пропали родители с детьми, но потянулись одинокие альфы и омеги с надеждой в глазах. Лали уже мог безошибочно определять людей, которые приехали отдохнуть, и тех, кто приехал за сексуальными приключениями. На его глазах начинались и заканчивались летние романы. Кто-то уезжал, взявшись за руки, кто-то в слезах, зло сжав губы от очередного разочарования.
Несмотря на тяжелую работу, Лали был рад, что попал сюда. Помимо тяжелой работы, были и маленькие праздники, и неприятности, и просто курьезы. Например, когда во дворе Крысы созрела шелковица на старом дереве, и перезрелые ягоды падали вниз, пачкая чернильно-синими пятнами одежду. Поэтому на улицу они выходили или под зонтиком или накрывшись куском клеенки. Шелковица была для Лали диковинной ягодой, он попробовал ее впервые в ресторане с Александром, а здесь она густо валялась на земле, никто не хотел наклониться за упавшей ягодой и Крыса просто сметала ее веником в вольер с курами.
Фрукты стоили копейки, если брать их у местных, а не у перекупщиков, к концу лета Лали уже хорошо ориентировался, где можно купить подешевле, и это радовало. Он решил никуда не уезжать и остаться на зиму здесь. В городе была неплохая больница и Лали в самом начале лета стал там на учет как беременный. Хотя у него не было прописки, и принимать его не хотели, но Лали попросил помощи у Рафика, и в следующий его приход к акушеру с ним уже нормально разговаривали без брезгливо поджатых губ.
Лали понял, что жизнь у него потихоньку налаживается, и стал успокаиваться. В голове даже стали появляться посторонние мысли, как там Сашенька и почему он с ним так поступил, и еще на задворках сознания появлялась мысль, что там с романом. На папину почту (которую Лали считал теперь своей) так и не приходили ни письма, ни сообщения. И если бы Лали отправил роман по почте, то был бы уверен, что его роман потерялся в пути.
Но вот лето и закончилось. После нескольких проливных дождей температура упала. И по утрам и вечерам стало достаточно прохладно, днем еще было совсем тепло, но в воздухе уже запахло осенью. Рафик сказал, что летний сезон можно считать закрытым, и устроил всем своим работникам настоящий банкет. Столы ломились от еды, вино текло рекой, а вечером Рафик отрядил крепких ребят помочь Лали транспортировать пьяные тушки приятелей в домик к Крысе.
Утром только Лали смог подняться, потому что он единственный не пил вчера. Но когда он пришел к Рафику, то увидел сложенные зонты, кресла и столы, крепкие молодцы резво складывали все в грузовички и увозили. Рафик предложил попить с ним кофе, и пока они не торопясь выпили по чашечке, все было увезено, на улице осталось только пару столиков для любителей покурить на свежем воздухе.