Итак, он приказал отозвать из ссылки епископов Магдебургского, Мерзебургского и Мейсенского, герцога Магнуса, пфальцграфа Фридриха и, кроме того, всех князей Саксонии и Тюрингии, которых он всё еще держал в плену. Милостиво призвав их, он сказал, что хотя, согласно придворным законам, он вполне мог применить к ним самое крайнее наказание и это было бы справедливо, ибо они часто раздражали его тяжкими оскорблениями, однако, помня об их роде, помня о доблести, которая могла бы быть честью и опорой государства, он всё же дарует им прощение за столь дерзкое поведение, более того, не требует от них никакой иной платы за их освобождение, кроме того, чтобы впредь они оставались верными и преданными ему в сомнительных обстоятельствах и оказывали ему помощь в деле восстановления порядка в государстве и усмирения беспокойных людей, главным образом тех, которые ежедневно беспокоят внутренними распрями простой и незнакомый с коварством саксонский народ. Если они это сделают и не нарушат, как прежде, своей верности по какому-нибудь ничтожному поводу, то он будет считать их первыми среди друзей и, как только выпадет удобный случай, наградит ленами, как то подобает королевскому величию. А те, хоть и знали, что он сказал это притворно и умерил врожденную черствость души скорее по необходимости, нежели из расположения к ним, но из любви к безнаказанности охотно приняли это предложение и обещали всё, что он требовал; подтвердив обещания неоднократно повторенной клятвой, они получили разрешение уйти и с радостью вернулись каждый к себе домой.
Поскольку Отто, бывший герцог Баварии, как было сказано выше, увещевал короля принять своевременные меры по поводу смуты в Саксонии, последний велел ему в назначенный день встретиться с ним в Заальфельде, чтобы они, проведя совместное совещание, решили, что теперь следует делать. Но затем, полагаясь на тех, которых он освободил из плена, на то, что с их помощью он сможет более успешно изливать свой гнев на саксов, которые его оскорбили, король изменил свои планы и в назначенный день отправил в Заальфельд к герцогу Отто вместо себя послов1025, которые сообщили ему, чтобы он, собрав какие только сможет силы, прибыл к нему в Мейсенскую марку; сам король придет туда, проведя войско через Чехию, и, если Бог одобрит его желание, воздаст сыновьям графа Геро, который в недобрый час призвали к оружию необученную толпу, то, что они заслуживают. Князьям Саксонии и Тюрингии, которых он недавно отпустил на родину, он поручил то же самое, умоляя, чтобы они, отвечая на оказанную им милость, отозвали от союза с нечестивыми людьми всех, кого смогут, а сами явились в указанный день и указанное место вооруженными и в полной боевой готовности для оказания ему помощи в государственном деле.
А король, взяв с собой очень немногих рыцарей из немецкого войска, в то время как остальные пребывали в полном неведении относительно его планов, как и собирался, направился в Чехию1026. Там к нему присоединился чешский князь и чешское войско, и он внезапно вторгся в Мейсенскую марку, уж не знаю, то ли от большей, чем следовало в столь важном деле, уверенности, то ли от большей беспечности, а именно, обманутый пустой надеждой на то, что рвение герцога Отто и прочих, обязанных ему, как он хвастал, его благодеянием, устранит всякое промедление в деле и всякую трудность в его выполнении.
Но герцог Отто, зная, что народ саксов имел справедливую причину для восстания, уже долгое время посредством частых посольств добивался у короля, чтобы тот устранил причины войны и ожесточения, позволил саксам оставить в силе их права и законы, обуздал мятежников скорее справедливостью, нежели оружием, и, сберегая столько тяжких трудов, столько крови, которая должна пролиться в битве, беспрепятственно наслаждался службой этого чрезвычайно богатого народа; между королем и тираном существует, мол, то различие, что второй добивается от людей послушания силой и жестокостью, вопреки их воле, а первый управляет подданными и повелевает им что-либо сделать на основании законов и обычаев предков. Однако этот человек, рожденный и воспитанный во власти, всегда и во всех несчастьях имел царскую душу, как то подобало такому высокому происхождению, такой высокой чести и достоинству его рода, и предпочитал скорее умереть, чем потерпеть поражение. Пятном несмываемого позора считал он безнаказанно получать оскорбления и, напротив, высшей славой, которую следует приобретать даже ценой жизни, являлось по его мнению не оставлять без отмщения ничего из того, что случалось не так. Поэтому он привлекал к себе людей, опытных в такого рода делах, не слишком знатного рода, но всегда готовых к совету и действию, которые, согласно тому, что говорит пророк, говорили ему лестное, разделяли с ним заблуждения1027 и своим низкопоклонством, словно поднося факел, воспламеняли его больную и саму по себе склонную к гневу и безрассудству душу ко всему, что ей хотелось. Поэтому, чтобы их труды были ему еще более необходимы, они изо всех сил старались, дабы государство сотрясали постоянные бури. Пользуясь услугами этих дурных советников, король весьма враждебно относился к князьям королевства, дававшим ему правильные советы, и, если не случалась неотложная необходимость, не приглашал их к себе на совет; более того, если выдавалась возможность, он стремился подорвать, а то и вообще исключить их авторитет, чтобы никто и никогда не противодействовал ему и не прекословил во всем, что он предпринимал с необузданным своеволием.