Между тем войско короля, более жадное до добычи, нежели до битвы, разъезжало по соседним с Херсфельдом селам и, как враг, опустошало их под предлогом сбора необходимого для снабжения войска продовольствия, не оставляя невинным [жителям] ничего, кроме жалкой жизни. Король не мешал этому беззаконию, чтобы обеспечить себе большую преданность купленных такой ценой воинов. В результате этого бедствия владения Фульденского и Херсфельдского монастырей были так разорены и опустошены, что, когда нехватка продуктов питания усилилась, братья в монастырях могли продержаться только с большим трудом761. Аббат Херсфельдский, вернувшись от саксов, сообщил, что они вопреки всеобщему ожиданию дали кроткий и миролюбивый ответ, а именно: они не настолько лишены разума, не настолько забыли о распространенном даже среди варварских племен народном праве, чтобы не знать, что даже во время самой ожесточенной вражды следует воздерживаться от оскорбления послов. Они отправились на войну, вынужденные крайней необходимостью, и взялись за оружие не для того, чтобы кого-либо преследовать, а для защиты самих себя и отражения беззаконий. Если эта необходимость будет устранена, то они и теперь предпочтут скорее мир, чем войну, и охотно вложат в ножны уже извлеченные мечи. Этот ответ был весьма угоден тем, кто был вместе с королем.
Тогда четверо епископов762 были отправлены вести с ними переговоры о мире и обещать от имени короля, что он с готовностью согласится на все их разумные требования, которые сочтут справедливыми избранные от обеих сторон судьи, если они, в свою очередь, подчинятся справедливым условиям и предпочтут испытать скорее его милость, чем вооруженную силу. Те на это ответили, что не требуют ничего сверх того, что уже неоднократно требовали посредством многочисленных посольств, а именно: чтобы он без промедления приказал разрушить крепости, которые он построил для их порабощения в Саксонии и Тюрингии; чтобы возвратил каждому его наследственные владения, отнятые силой или в результате козней; чтобы вернул Баварское герцогство герцогу Отто, для устранения которого бесстыдно воспользовался лживым обвинением и гнусными выдумками негодяя; чтобы епископам Майнцскому и Кельнскому, герцогу Рудольфу, короче говоря, всем, которые отпали от него во время этой смуты или из расположения к противной стороне совершили что-либо вредящее его интересам, он предоставил безнаказанность и никогда не привлекал их к ответственности за эти проступки; чтобы он нерушимо соблюдал свободу их народа и установленные с давних времен законы; чтобы не проводил всю жизнь, предаваясь праздному безделью, в одной лишь Саксонии, но иногда покидал Гослар и объезжал свое королевство, ставшее чрезвычайно обширным благодаря предприимчивости его предков; чтобы добивался справедливости для церквей и монастырей, вдов и сирот, а также для всех, кто терпит несправедливость, и украшал королевское достоинство, которое отличается титулом, блеском королевских нравов и трудов. Если он клятвенно обещает всё это сделать и предоставит им в подтверждение своих слов в качестве поручителей тех князей королевства, которые ныне являются его посредниками в деле заключения мира, они готовы сложить оружие, принять мир и в дальнейшем жить, подчиняясь его приказам. Если же нет, то они связаны клятвой неутомимо сражаться за свободу, законы и свое отечество до тех пор, пока в них осталась хотя бы искра жизни.
Это взыскание показалось королю слишком суровыми, и он в тревоге начал искать различные отговорки и, обращаясь к верности своих князей, просил их не допустить, чтобы он к стыду их всех оказался под игом столь постыдных условий, из которых самым невыносимым он считал то, что ему придется разрушить свои крепости и выдать своим врагам награды вместо того, чтобы их наказать. Когда он, отвергнув мир, который ему предлагали, решил на следующий день провести смотр своему войску и выстроить его для битвы, то отправил вокруг в ставки князей послов с приказом к каждому из них вывести для битвы своих людей. Все обещали с готовностью повиноваться его распоряжениям, но, как только послы ушли, никто не покинул лагерь, ибо всем было не по вкусу участие в этом беззаконии, и они не хотели идти в бой против тех, чье дело считали весьма справедливым.