Архиепископ, видя, что клирики упорствуют в борьбе и их не удается смягчить никаким разумными доводами, и в то же время не желая оставлять неиспробованным ради своего друга ни одно средство, решил взять его с собой и идти в Рим, надеясь, что ему удастся либо деньгами, либо просьбами побудить римского понтифика снять и обвинение, и анафему. Но, посчитав во время похода, что не вполне безопасно вести его в Рим, не выяснив предварительно намерений римского понтифика, он убедил его дожидаться его возвращения во внешних владениях Бамбергской церкви, а сам вместе с немногими, как и намеревался, отправился в Рим847. Когда он пришел туда, то лишь с большим трудом добился, чтобы римский понтифик принял его в общение. И вот, тот, кто готовился быть заступником чужих преступлений, был обвинен в собственных, а именно, в том, что сознательно поставил Бамбергского епископа посредством симонии, и едва не лишился своего сана848. Наконец, на прощание ему приказали всяческим образом воздерживаться от общения с ним и сообщить всем князьям Тевтонского королевства о вынесенном против него приговоре об апостольском отлучении, а затем, как только выдастся удобный случай для завершения дела, поставить вместо него другого Бамбергского епископа.
Когда об этом стало известно Бамбергскому епископу, он, поняв, что у него не осталось иной надежды, кроме как положиться на милость римского понтифика, отправился в Рим, предварительно наняв людей, которые своим умением говорить должны были защитить его дело перед апостольским престолом. Но твердость римского понтифика и его неподвластный алчности дух отразили все доводы человеческого лукавства. Обильными слезами, многочисленными просьбами и множеством составленных с риторическим искусством ухищрений он с трудом добился только того, чтобы с него сняли анафему, но при условии, что как только он вернется на родину, он должен будет вступить в монастырь и там, навсегда отказавшись от всех светских занятий, с соответствующим извинением оплакивать то, что из-за его честолюбия церковь оказалась ввергнута в соблазн849. Когда он, вернувшись таким образом на родину, рассказал о приказе римского понтифика своим рыцарям, среди которых был весьма популярен и любим за немалую щедрость, те яростно этому воспротивились, говоря, что это крайне оскорбительно и никогда еще на памяти предков в галльских церквях не случалось, чтобы епископа низлагали без публичного слушания и канонического расследования, что требуется даже для лиц низшего ранга; это оскорбление нанесено не только ему лично, но касается их всех, которые должны заботиться о защите достоинства Бамбергской церкви и под присягой обещали верность ее епископу; поэтому они испытают прежде все крайности, чем позволят столь постыднейшим примером запятнать честь этой церкви, сохраняемую вплоть до их времени. Воодушевленный этими обещаниями епископ, презрев указ римского понтифика, вернулся в Бамберг850 и, пробыв там четыре или пять недель, помимо службы у алтаря, не отказался ни от одного из своих прав во всем остальном, а именно в том, что касалось внешнего управления епископством, считая недействительным отлучение, которое, как он издевательски заявлял, было объявлено против него неканоническим образом851. В эти дни в городе Бамберге не совершались открыто богослужения, ибо клирики избегали и всячески проклинали общение с ним. Остальную часть этого года он провел во внешних владениях Бамбергской церкви, опираясь на поддержку своих рыцарей. Однако ни король, ни епископ, никто другой, находящийся в здравом уме, не желали вступать с ним в общение.
851
Окончательное низложение и отлучение от церкви Григорий VII изрек только 20 июля 1075 г.