Троицу862 король праздновал в Вормсе вместе с немногими князьями, ибо каждый был занят собственными заботами при подготовке войска. В назначенный день863 он прибыл в Брейтунген с несметным войском, и все были совершенно единодушны во мнении, что никогда еще на памяти предков ни один король в Тевтонском королевстве не собирал такого большого, храброго и прекрасно вооруженного войска. Сколько ни было в королевстве епископов, герцогов, графов и прочих лиц духовного и светского звания, все они усердно собрались на эту войну со всей силой, со всеми средствами. Не было никого, кто не явился бы, если только его не оправдывала действительно важная и совершенно неразрешимая необходимость. Епископ Кельнский, оправдываясь тем, что был бы нечестивцем, если бы явился, как зритель несчастья, которое постигнет его брата, епископа Магдебурга, и его племянника, епископа Хальберштадта, добился разрешения не участвовать в походе; король дал ему это разрешение без особых возражений, потому что после первого отпадения тот всегда был ему ненавистен и подозрителен. Епископ Льежа864, муж, помимо преклонного возраста, измученный длительной болезнью, взял на себя охрану королевы и по этой причине также был освобожден от военной службы. Однако оба они направили своих рыцарей в очень большом количестве.
Прибыл также князь Чехии865 в окружении такой огромной дружины, что, обманутый пустой надеждой, полагал, будто ее одной вполне хватит для Саксонской войны. Видерад, аббат Фульденский, помимо того, что с детства сильно хромал на одну ногу, уже целых два года был так сильно разбит параличом, что и шагу не мог ступить, не опираясь на палку или на плечо кого-либо из слуг. Но даже столь тяжелое состояние здоровья не могло освободить его от участия в походе, потому что король заботился преимущественно о том, чтобы посредством титулов и знамен всех своих князей сделать поход как можно более внушительным. Когда он, сидя в повозке, добирался под палящим зноем до места сбора войска, то, задохнувшись от шума разлившейся вокруг толпы и тучи поднятой пыли, едва не испустил дух. Доставленный в монастырь он позднее немного оправился от беспамятства, но так и не смог больше вымолвить ни единого слова; страдая таким образом от тяжких телесных болей на протяжении шести недель, он умер 16 июля. Муж горячей веры в Бога, он был тем не менее крайне нелюбим своими людьми, потому что в его дни имя Фульды сильно потускнело из-за многочисленных несчастий и оказалось почти полностью предано забвению. Но вернемся после этого отступления к нашему рассказу.
Лазутчики, высланные королем для наблюдения за саксонским войском, доложили, что те не уступают им ни в численности, ни в вооружении, а в прочем воинском снаряжении даже превосходят их; они собрали многочисленные средства и достаточные для длительного времени припасы и, ничуть не обеспокоенные прибытием стольких врагов, расположились лагерем неподалеку; после тягот пути они, разбив палатки, беззаботно предались отдыху; они также решили послать послов со смиренными просьбами о мире и, если не добьются его, в равной мере вступить в битву с прибывшими. Однако теми, кто был в окружении короля, это было выслушано легкомысленно и презрительно, и они всюду хвалились, что даже железные и стальные боевые порядки не будут неодолимы для их многочисленности и доблести; с ними, мол, — отборнейшие воины, которые всю жизнь провели на воинской службе и которых князья, проведя тщательный отбор, собрали со всего мира; тогда как с другой стороны — невежественная толпа, привычная скорее к земледелию, нежели к воинской службе, и вопреки своим нравам и обычаям вынужденная выйти в поле не из-за боевого духа, но из страха перед князьями; поэтому не следует ожидать, что она, вступив в бой, будет погибать и разить в рукопашной схватке обнаженными мечами, но скорее еще до начала сражения испугается одного лишь шума и крика бегущего на нее войска, бежит и будет разгромлена. Король боялся не столько быть побежденным в битве, сколько сдаться на уговоры, чтобы его князья не сочли безбожным начинать войну против тех, кто заявляет о своей готовности заключить мир на любых условиях, и тем самым не вырвали из его рук возможность отомстить за нанесенное ему бесчестье, чего он желал больше всего. Опасаясь этого, он все свои усилия направил на то, чтобы войска вступили в бой до того, как придут послы саксов, чтобы просить о мире. К тому же из всех сил стремился и герцог Швабии Рудольф, потому что в прошлом году его обвиняли в посягательстве на королевскую власть866 и теперь он новым усердием по отношению к королю очень сильно желал снять с себя это подозрение.