Он целиком за свой счет основал в Кельне две общины клириков: одну — в месте, что зовется «У лестницы», в честь Пресвятой Марии, а другую — за городом в честь святого мученика Георгия. Он основал за свой счет также три общины монахов в разных местах: одну — на горе, которая по протекающей мимо реке зовется Зигберг950; другую — в земле славян, в месте под названием Заальфельд; третью — в Вестфалии, в месте, что зовется Графшафт951. Их все он украсил величественными зданиями, прославил самыми изысканными церковными украшениями и обогатил обширнейшими и вполне достаточными для пропитания множества братьев имениями. Когда он заметил, что во всех монастырях Тевтонского королевства старинное рвение к монашеской дисциплине заметно охладело и монахи все заботы и помыслы обратили от жизни общей к собственному состоянию, то его душу сдавила тяжкая забота, что, мол, могут подумать, будто он за счет таких больших средств не совершит ничего достойного Бога.
Между тем случилось, что он отправился в Рим по государственному делу952. Когда он проходил через некоторые области Италии, то, желая своими увещеваниями укрепить князей этого королевства в том, чтобы они не отпадали от короля, он свернул ради молитвы в некий монастырь под названием Фруттуария953. Там восхищенный весьма строгим и организованным согласно уставу образом жизни монахов он на обратном пути увел с собой некоторых из них, а именно тех, которые были наиболее испытаны в службе Божьей, и поместил их в Зигберге для передачи Галлиям правил этого устава, а прежних монахов, которых призвал из св. Максимина954, он с честью отпустил на старое место, поскольку те не хотели принимать эти установления. Беря пример с его действий, прочие галльские епископы, призвав монахов кто из Горзе, кто из Клюни, а кто из Зигберга и других монастырей, каждый в своем монастыре ввели новую школу божественной службы; ревность к его счастливому деянию приобрела вскоре такую силу, что мы видим ныне очень мало монастырей в Галлии, которые еще не приняли ига этого нового установления.
Когда он узнал, что его монахи живут в строжайшей дисциплине, согласно тому, что он наблюдал во Фруттуарии, и, поскольку слава об их образе жизни распространилась повсюду, многие были побуждены к презрению мира и предали себя их наставничеству для обучения на пути Божьем, он воздал Богу величайшую благодарность за то, что он не посрамил его в надежде его955. Он проявлял также немалую заботу о том, чтобы они не испытывали никакого недостатка в тех вещах, которые необходимы для пособления телесной немощи. Он почитал и уважал их, как своих господ, и был так предан и послушен слову не только аббата956, но также и декана монастыря, что по первому их приказанию, какими был важными государственными или частными делами он ни был занят, тут же бросал эти дела, вскакивал и, словно презренный раб, исполнял всё, что они приказывали. Он сам, когда мог присутствовать, приносил им изготовленные с величайшим усердием яства, сам подавал их, сам смешивал питье, сам прислуживал им, в то время как они подкреплялись, готовый ко всякой услуге с большим рвением, чем любой слуга. Он столь тщательно и чутко соблюдал молчание и прочие монастырские обычаи, в то время как пребывал среди них, как если бы ежедневно готовился дать в их капитуле отчет в своих проступках и выслушать их приговор. Таково было его стремление и поведение в Зигберге, Заальфельде и Графшафте.