О ценности смирения, его силе свидетельствует такой факт: на старца Евгения обрушился со всей злобой один крестьянин и хотел было ударить его в лицо. Но старец смиренно поклонился ругателю и, не будучи виновен, попросил прощения. Крестьянин был поражён таким поступком и сам со слезами пал на колени. Отец Евгений великодушно простил его и сказал ему несколько добрых, полезных для душевного спасения слов. «С тех пор, — заключает повесть Патерик, — несколько лет, до самой смерти отца Евгения, этот крестьянин приходил за советом к «молодому монаху». Такова сила смирения, — она и врагов делает друзьями» (415).
«Весь секрет спасения — в смирении, — опять-таки хочется вспомнить и наставление московского старца отца Василия, — но мало кто его понимает — требуется очень много труда, чтобы понять его: понять, что ты грешник, и желать одного покаяния и помилования» (Свеча Богу... Цит. изд. С. 46). Потому-то старец Серапион († l859) болел душой за тех, которые горделиво самовозносились, а смирялись лишь тогда, когда к сему понуждали складывавшиеся не в их пользу обстоятельства. Но и в этом случае старец, сам показывая пример смирения, не осуждал их, хотя и смирившихся по нужде, и в назидание прочим говорил: «Если б хмелю не мороз, то он дуб бы перерос» (178).
Уже эти рассуждения показывают, насколько необходимо смирение. Но в Патерике имеются и другие — прямые свидетельства о сем. «Прежде всего, — цитируются слова преподобного аввы Дорофея († 620), — нужно нам смиренномудрие, чтобы быть (всегда) готовым на каждое слово, которое слышим, сказать: «Прости»» (99). Без смирения «нельзя познать истины» (619). Смирение — основание «всех добродетелей» (418), и без него «человек не может стяжать никаких дарований Божиих» (107), никто не сможет «наследовать Царствие Небесное, ибо «Господь взирает токмо на кроткого и смиренного и трепещущего словес Его» (Ис. 66, 2)» (418). «Если мы не будем иметь... смирения, — наставляет одного брата старец Петр († l898), — то все российские монастыри обойдём и ни в одном из них долгое время спокойно и богоугодно не поживем, а, следовательно, и в Царствие Небесное не войдём» (500).
Путь к смирению не лёгок — на нём встречаются камни, тернии, пороги... Хотя само смирение — это величайший Божий дар, но, по слову схиархимандрита Серафима (Романцова, † 1976), «приобретается он многими трудами и потами» (680). Потому старец Илиодор († l879) советовал всем подвизающимся «неустанно трудиться» над стяжанием смирения и «укоренением в себе этой добродетели, неприступной для врага и охранительной для подвизающегося» (349). Надёжным посохом в этом шествии служит покорение своей воли другому — более искусному, более опытному подвижнику. Если же не найдётся такого руководителя, «то, — читаем в Патерике, — покори себя хотя самому простому, незлобивому, но благоговейному, обращайся к нему за благословением на всякое предприятие. Благоговей перед ним и призывай его молитвы в помощь, они для тебя спасительны. Одно то, что ты не будешь на себя надеяться, а на молитвы другого, будет защитой от врага, так как в этом есть смирение» (349).
Рекомендуется также чтение святоотеческих наставлений. «Душа, читая повествования о великих добродетелях святых отцов, делается более смиренной в мыслях своих» (53).
Иеромонах Иулиан (вторая половина XIX — начало XX), «воспитывая смирение», применял метод (нередко практикуемый в монастырских поселениях) — новоначальным «он умышленно делал несправедливые выговоры» (551).
Самый прямой и самый доступный путь к стяжанию смирения — это «почаще открывать свои немощи на исповеди, а также приучать себя к самоукорению» (619).
Но, указывая прямой путь к смирению, Патерик напоминает: «Эта добродетель даётся уже совершенным и есть верх совершенства» (193).
Ярче всего смирение выступает в примерах подвижников, стяжавших эту добродетель.
Так, в житии иеромонаха Василия († l831) встречается такой эпизод. Один из иноков Глинской пустыни вскоре после пострига возгордился, начал думать только о себе, а других презирать. Узнав об этом, отец Василий усердно помолился Богу и, как только увидел погибающего брата, смиренно пал ему в ноги и также смиренно обратил к нему своё отеческое слово. Этот поступок старца духовно переродил инока. Под руководством старца бывший гордец, как повествует Патерик, «за короткое время стяжал высокую добродетель смирения» и говорил потом о себе: «Я никогда не ощущал в себе такой душевной отрады и умиления, как чувствую в себе ныне» (123).