Выбрать главу

О старце Феодоте († 1859) сказано, что он по смирению «всегда уклонялся от почестей», садился «ниже всех», считал себя недостойным даже иметь отдельную келью (193).

Иеромонах Иона († l960) старался не замечать в себе какие-либо духовные достоинства и всё совершаемое им относил к щедрой милости Божией. «Он всегда умел смирить себя и в своих собственных глазах, и в глазах своей паствы» (636-637).

Монах Мартирий († l865) весь свой подвиг проходил с глубочайшим смирением. Чтобы положить пределы всяким влечениям, пожеланиям, которые тянут к славе, к почестям, и «проводить жизнь в глубоком смиренномудрии, он решился отклонить от себя всякое предложение к священному сану наотрез, чтобы пресечь самые причины, побуждающие к почестям» (271).

Руководствуясь «подвижническим смиренномудрием», наотрез отказался принимать священный сан и схимонах Евфимий († l866). Настоятелю, уговаривавшему его, он сказал: «Отче святый! Тому, кто должен учить других, надо прежде постараться самому всё знать, а я ещё только начинаю учиться» (290). А братии, смущавшейся его решительным отказом, говорил: «Чтобы успешнее вести брань со страстью честолюбия, для этого лучше отсечь раз навсегда самые причины, возбуждающие в нас поводы к честолюбию, потому что пожеланиям нашего ветхого человека конца нет. Если получишь одно, то хотения наши разгораются к получению ещё другого высшего, если получишь другое, пожелания ещё более умножаются к получению ещё высшей степени, и так далее и так далее. Получив сан диакона, непременно пожелаешь получить сан иеромонаха, а далее также пожелаешь получить набедренник, а ещё далее и какую-нибудь почетную должность, и так в этой области нашим пожеланиям нет предела. Посему самое лучшее — сразу преградить путь этому отсечением причин к получениям почестей. Заменить всё одним исканием приближения к Богу; этим путем душа наша скорей достигнет желанного покоя» (290). Отказавшись принять сан, схимонах Евфимий избрал подвиг меньшего слуги в алтаре Господнем — стал «прислуживать всем священнослужителям». Многие его ученики поднялись по служебной лестнице, а он продолжал со смирением подавать им кадило, целовать их руки, «не обращая внимания на то, что эти ученики, почтенные иеромонахи, обращались к нему с глубоким уважением и благоговением и принимали от него уроки жизни» (290-291). Но следует здесь же отметить, что, отклонив от себя священный сан, схимонах Евфимий впоследствии не советовал некоторым братьям без уважительной причины «уклоняться от предлагаемого священства» (290).

Явил глубочайшее смирение схимонах Лука († l898) — себя считал хуже всех, всем низко кланялся и у всех просил прощения. «Впрочем, — читаем в Патерике, — смирение отца Луки не препятствовало ему делать необходимые внушения» (512).

А схиархимандрит Андроник († l974) даже походкой своей обнаруживал царившее в его душе смирение — «ходил всегда смиренно согнувшись» (868).

Отличались смирением также схиигумен Кириак († l961) (645) и иеромонах Варсонофий (XVIII-XIX вв.). О последнем Патерик свидетельствует: «Отец Варсонофий отличался глубоким смирением. Он часто напоминал братии, что истинное внимание заключается в том, чтобы чем-либо не превознестись, но всё покрывать самоукорением и смирением» (109).

Особенно поучительно явил смирение схимонах Архипп († l896). Это один из величайших глинских подвижников (его при жизни считали святым), который жил в XIX веке, но по своей высоте может равняться с аскетами Востока IV-VI веков — периода расцвета монашества: преподобными Антонием Великим († 356), Пахомием Великим († 348), Иларионом Великим († ок. 371), Евфимием Великим († 473), Саввой Освященным († 532) и др. Смирение для отца Архиппа стало как бы его природой. При малейшем недовольстве брата, старец тут же просил у него прощения. Если где-либо заходила речь с осуждением кого-либо, отец Архипп, как правило, говорил: «Он выше (достойнее) меня». «Сей простейший из простых смертных, — говорил о нём один из его почитателей, — при помощи Божией мог победить всякое возношение и тем сохранил все свои добродетели нерасхищенными, ибо только смирением сохраняется сделанное» (442). На старце Архиппе исполнились слова святых: «Кто гонится за славой, слава бежит от него, и кто бегает от славы, она следует за ним» (443). Исполненный смирения, отец Архипп убегал от славы, но она шла за ним неотступно. В последние годы его подвига, когда он «пришел в состояние бесстрастия, ему не страшны были враги, не страшна была и слава. Врагов он победил смирением, славу же — полным презрением. Вот почему жизнь его была вполне открыта и назидательна для окружающих. Но смиренный старец, желая и других научить смирению, не только не дозволял прославлять себя, но не любил, когда и других прославляли. Если начинали живых и вполне достойных хвалить, отец Архипп спрашивал: «Святой он?» Потом добавлял: «Умрёт, тогда посмотришь». Этим он давал урок: никого не прославлять ранее смерти (Сир. 11, 28)» (443-444).