Старцы своим примером учили, что во имя служения ближнему надо быть готовым на любой подвиг. Об иеромонахе Макарии († 1864) сказано, что он, по слову св. ап. Павла, никогда не искал своего — для себя (1 Кор. 13, 5), а заботился о ближнем. «Иногда он сам старался исполнить послушание отсутствующих: так, например, неоднократно по ночам он месил хлеб и исправлял другие тяжёлые работы. Вот тут-то, более чем где-либо, приходилось подвижнику применить наставление апостола: Должны есмы мы, сильный, немощи немощных носити и не себе угождати. Кийждо же вас ближнему да угождает во благое к назиданию (Рим. 15, 2). Друг друга тяготы носите, и тако исполните закон Христов (Гал. 6, 2)» (248). «Про отца Макария, — добавляет Патерик, — не обинуясь можно сказать то же, что было сказано про тезоименитого ему подвижника авву Макария Египетского: «Он всех покрывал любовью»» (248).
Самая высокая любовь к ближнему — это забота о нём, равная заботе о себе (Мф. 22, 39). Именно к такой любви старцы и призывали. Схимонах Архипп († 1896), свято исполняя заповедь Христа Спасителя, «того же желал ближнему, чего и себе; чего не желал себе, того не желал другим. Боялся он мук вечных, о них говорил, чтобы и другие боялись и не попали в них. Памятовал он о смерти, которая внушала страх Божий и предохраняла от греха; той же спасительной памяти смертной он желал каждому» (459).
Служение ближнему — это желание быть ему полезным, умение им быть и, самое главное, действительно им быть. «Требованиями послушания поставленный в необходимость соприкосновения с людьми светскими, — читаем о старце Макарии († l864), — он и с ними находил о чём беседовать и умел всем быть полезным. Начиная с обыкновенных вещей, отец Макарий незаметно умел направить разговор на тему о спасении души, и тогда-то оживлённо и как бы вдохновенно начинал он, как из чистого источника, напоять слушателей словом спасения. Увлечённые обаятельной силой его слова, собеседники внимательно слушали подвижника, и многие через него познали науку истинно христианской жизни» (249).
Сами испытав немало скорбей, искушений и зная на своём опыте, как трудно выйти из них победителем, старцы были исполнены глубочайшим пониманием всех к ним приходящих: терпеливо выслушивали раздирающие душу скорби, несчастья, несправедливости, обиды — всех хотели утешить, всем «дать добрый совет, помочь и проч.» (227, 303).
Вот молодая барыня приходит к старцу и от горя не может даже говорить: вышла замуж с самыми добрыми надеждами, но всё рухнуло — муж проводит время за картами, дома нет мира. Молодые годы проходят в тревоге, на грани отчаяния. Старец спокойным голосом ласково советует рыдающей «всё переносить терпеливо, молиться Матери Божией с упованием, что всё изменится к лучшему». Хорошо зная, что праздное время есть первый пособник скуки и уныния, батюшка, умудрённый опытом иноческой жизни, велит употребить свободные часы на чтение духовно-нравственных книг, на прогулки с целью помочь бедным и т. д. Получив в благословение икону и книгу, барыня уходит «вполне успокоенная» (227-228)...
Вслед за молодой барыней является старушка. У неё своё горе: «Три было сына, одного в солдаты отдали, другой умер, а младший обижать стал: пьёт, ругается... Больно мне, батюшка...» — «Потерпи, матушка, — учит старец, — всё пройдёт. Жени сына, невестку к себе возьми и заживёшь припеваючи. Молись Богу, Господь всё ко благу нашему делает. Сперва накажет нас, а потом и помилует». Старушка уходит утешенная... (228).
Входит крестьянин — у него не меньшая беда: жена при смерти, остаются малые дети. Старец советует отслужить молебен Божией Матери и целителю Пантелеимону, взять маслица от чудотворной иконы. «Помажь больные места, — говорит старец — и Царица Небесная воздвигнет с одра болезни жену твою. Не отчаивайся, надейся, будет здорова». И мужичок выходит из кельи с доброй надеждой (228)...
Дверь кельи открывается беспрерывно — в неё один за другим несут с верой и упованием всё, что наболело на сердце. — И старец всё принимает в свою душу — вместе и скорбит, и плачет, и утешает. «Родной мой, скажет он, — и начнёт утешать своей мудрой речью». Уходят от него только с радостью (303).
Старец настолько близко принимал всё складываемое в его келье, что подчас его добрая душа нуждалась хотя бы в небольшом перерыве. «Много надо было силы всё перенести, всё выслушать, не теряя присутствия духа! После таких приёмов отец Иннокентий († 1888. — К. С.) делал перерывы, — ему необходимо было самому успокоиться, чтобы быть готовым опять выслушивать всякое человеческое горе. Во время перерыва батюшка оставался один, молился о всех этих несчастных; он их любил, жалел, готов был им все отдать!... В эти минуты сам утешающий искал утешения свыше — от Святого Духа — Утешителя плачущих, скорбящих, болящих» (228).