Победоносным духовным оружием является также смирение. О нем читаем: «Только полное смиренномудрие старца (Досифея Благоговейного. — К. С.) могло без вреда для души сносить все козни врага рода человеческого, который в лице некоторых братий обители также находил себе усердных помощников — досадить подвижнику». (318).
Враг спасения не любит наставления старцев, особенно тех, которые оказывают сильные влияния на духовных чад. «Он сейчас же поднимает вопль: «Где вам все так исполнить, вы немощны и слабы; это можно было требовать в прежнее время, а не теперь! Это стеснение!» и т. д. И рада этому воплю грехолюбивая изнеженная плоть, противница духа: она ни о какой строгости знать не хочет; но кто ищет спасения — иначе судит... Слово крестное погибающим юродство есть, а спасаемым сила Божия есть (1 Кор. 1, 18)» (459).
Лукавый не только ненавидит наставления старцев, но и самый их голос; «ненавидит даже самые вопросы у опытных людей, ибо знает, что при открывании немощей и при исполнении полезных советов обнаруживается его злодейство» (93).
Наконец, не страшны все нападения злой силы, все ее козни, тем, кто, с Божьей помощью, достиг бесстрастия. О подвижнике Феодосии (потом монах Феодот) говорится так: «В последующее время видно было, что подвижник Феодосий за свои неутомимые подвиги и незлобивое терпение, по благодати Божией, достиг высоты бесстрастия и принял от Бога дарование не страшиться духов злобы» (186).
Вывод лучше всего сделать словами того же многополезного Глинского патерика: «Если бы и каждый день пришлось тебе тысячу ран принять, и тогда не слушайся врага твоего, не отступай от подвига и не впадай в отчаяние, но знай, что враг вооружается на тебя, завидуя твоему доброму намерению. Итак, не унывай при вражеских искушениях: Господь вскоре посетит тебя тайным благодатным утешением; ибо Он через пророка говорит: «Аще бы и жена забыла исчадие свое, Аз же не забуду тебе». Веруй слову Господню и со смирением жди милости» (86).
«Образцы» — примеры духовной жизни
Господь и Бог наш не того ублажает, кто только учит, но того, кто прежде творит, а потом учит... Потому что те, которые слушают такого учителя, бывают готовы подражать ему, не столько получая пользу от слов его, сколько будучи подвигаемы и понуждаемы делами его действовать подобно ему.
Преподобный Симеон Новый Богослов Как дорог и на земле святой человек для людей!
Глинский патерик7.
Глинская пустынь — «это школа Христова; это одна из светлых точек на земном мире, в которую, дабы войти, надлежит умалиться до Христова младенчества».
Для благочестивого человека, желающего знать славное прошлое наших св. обителей, для нашего бессмертного духа полезно и отрадно вспомнить подвиги св. мужей, ходивших в законе Господнем, поучаясь в нём день и ночь. Таковые через усердную молитву, несомненную надежду на Бога, через сердечную чистоту, смирение и другие совершенства достигли высших ступеней в духовной лествице и стали светочами не только для иноков, но и для живущих в миру... Глинская Богородицкая пустынь никогда не оскудевала подобными подвижниками веры и благочестия. Но описать все их подвиги невозможно, ибо многое в них остаётся сокровенным. Эту истину выражает и Патерик, когда, представив многолетнее и многотрудное житие старца Феодота († l859), заявляет: «Его труды, терпение, страдание, борьба с духами злобы, глубокое смирение вполне ведомо только единому всевидящему Господу, ради Которого он от юности своей отвергся не только мира и яже в мире, но даже отвергся своего тела... По словам св. Григория Великого, «есть такие, которым не трудно отказаться от земных благ, но отречься от себя и своей воли — дело трудное для всякого. Оставить, что имеешь, не трудно, но оставить то, что ты сам, — это очень трудно, ибо при этом приносится в жертву, своя воля, самое любимое и дорогое, что имеется»» (197). Уже эти суждения великого святителя, прозванного Двоесловом за поучительные труды († 604), показывают сложность спасительного пути. Патерик это и подчеркивает особо. «Духовная жизнь, — говорится в нём, — полна терний и камней претыкания на спасительном пути. Случается, что, проживая в монастыре известное время, пришедший сюда охладевает в своём усердии: дух его мятется, в голове вереницей проносятся мысли о том, что и в миру для человека возможно и достижимо спасение, и т. д. В заключение он ставит перед собой вопрос: не оставить ли обитель и не возвратиться ли к прежним своим занятиям? С одной стороны, его устрашает тягота иноческого жития, с другой — жаль бывает и оставить тот род жизни, который им избран добровольно, а отнюдь не по принуждению и необходимости. В эти минуты тяжёлой душевной борьбы он уподобляется человеку, стоящему на распутье двух дорог и не могущему решить, который из этих двух путей избрать ему для следования» (306-307). — Глинские подвижники преодолели различные искушения и явили собой образцы духовной жизни. «Подвиг постоянного пребывания в деятельном молитвенном устроении, духовной само-собранности, смиренной преданности Божественной воле», — вот те сокровища их душ, которые, как правило, явны были окружающим (219).