– Даже лучше! – поддержал его Фреймар ярл. – Не придется его искать. Он сам выбежит нам навстречу и выведет всех, кто на его стороне. Мы разом перебьем их всех, и больше нам будет не о чем беспокоиться!
Дальше на юг фьялли и квитты плыли вместе, и на каждой стоянке весь берег, сколько хватало глаз, бывал усеян огненными пятнами костров. Иногда Ингитору с рабыней Гленне, захваченной из Трехрогого фьорда, – это была светловолосая невозмутимая женщина лет тридцати, имевшая привычку усмехаться и пожимать плечами, что, дескать, ничего особенного, – устраивали ночевать в доме, иногда им ставили шатер там же на берегу, где ночевало войско. И везде она ощущала себя дома, потому что здесь находился Торвард: на скамье в доме или на бревне под открытым небом, он сажал ее к себе на колени, словно хотел поднять повыше, и любовался своим сокровищем, своим рыжеволосым солнцем, которое сначала смущалось и краснело от этих знаков любви при всей дружине, а потом привыкло…
Кое-где местные жители попрятались от войска, но большинство оставалось дома, будучи предупреждено, и встречало гостей со сдержанной настороженностью, но без вражды. Бергвиду никто не сочувствовал, по крайней мере, вслух, и все говорили о том, как хочется квиттам жить в мире. В каждой усадьбе рассказывали свои саги о Квиттингской (здесь ее называли Фьялльской) войне – в каждом роду кто-то бился в Битве Конунгов, кто-то бежал от врагов в Медный Лес; каждый сражался с бедой, как умел, и многим было чем гордиться. Историй набиралось много; многие из них годились в песнь, и Ингитора жалела, что у нее никогда не хватит времени и сил, чтобы сложить песни обо всем, что их достойно.
За три или четыре перехода до Острого мыса войска выгрузились на берег: теперь им предстоял пеший путь в глубь побережья, туда, где лежало озеро Фрейра.
– Только бы он был там! – со всех сторон слышал Ингитора голоса ярлов и хирдманов, волновавшихся, как охотники перед логовом зверя. – Только бы он не ушел!
Опасения оказались напрасны. Все корабли Бергвида, включая «Черного Быка» были захвачены в усадьбе Лагувэг, что означает Дорога-На-Озеро, и от которой, как легко догадаться, начиналась дорога, ведущая от побережья к озеру Фрейра. Дружина, охранявшая корабли, даже не пыталась вступать в бой с двухтысячным войском, а сразу отступила, чтобы предупредить Бергвида. Фьялли и квитты, бывавшие здесь раньше, дивились: они и не подозревали, что здесь есть несколько дорог, уводящих от побережья к перевалам Медного Леса!
– Это ворожба! Обман троллей и ведьм! – говорили фьялли. – Здесь никогда не было дорог!
Эйнар Дерзкий, помня, как однажды одолел колдовской туман в Медном Лесу, чертил руну Хагль, прогоняющую злую ворожбу, мечом на воздухе, копьем на земле и углем на камнях, но дороги не исчезали.
– Ты трудишься понапрасну, Эйнар ярл, хотя это не умаляет твоих полезных знаний! – уверял его Вильбранд хёвдинг из Хетберга, родной брат фру Хильдвины, такой же разговорчивый, хотя и более любезный человек лет сорока, с рыжеватой бородой и большими, резко очерченными, неглупыми и плутовато-добродушными серыми глазами. – Ты слишком молод, чтобы помнить Квиттинг до начала этой войны. А ведь тридцать пять лет назад здесь жило людей не меньше, чем у кваргов или раудов. Здесь пролегало полным-полно дорог. И вот здесь, где мы стоим, начиналась дорога к озеру Фрейра, когда-то весьма оживленная и хорошо известная.
– Но почему ее не было раньше? – спросил Торвард. – Осенью мы проплывали здесь и не видели никакой дороги.
– Ты ведь рассказывал, конунг, что убил в Медном Лесу какого-то злобного духа в обличии волка? Должно быть, на его силе и держались все обманные чары, которые прятали дороги от глаз. А теперь дух мертв и дороги снова видны там, где они есть!
Торвард оглянулся на Ингитору и встретился с ней глазами. Сообразительный брат фру Хильдвины высказал мысль, которая им самим почему-то не приходила в голову. Конечно, Жадный не был духом, на чьей силе держалось колдовство Квиттинга. Но за все последнее время они ни разу не вспомнили о Дагейде. В какую нору забилась она избывать свое горе? Ее холодное сердце любило одно-единственное живое существо, и с потерей его она потеряла почти все, что имела.
Но теперь Квиттинг определенно стал другим – как будто тень невидимой горы ушла с него, на земле квиттов стало светлее и легче.
Растянувшись неровными многоглавыми рядами, поблескивая остриями копий и умбонами щитов, дружины шли от побережья через леса и долины и на третий день к вечеру добрались до озера Фрейра. Лучи уходящего солнца окрашивали воду в багряный цвет, и озеро казалось полным крови. Об их приближении здесь знали: нигде не было видно людей, ворота всех усадеб по берегу оказались закрыты.
– Сегодня уже поздно! – Торвард посмотрел на солнце, садящееся за край леса. – Едва ли он сдастся, и нам придется поубивать кучу народу, а уже почти ночь. Пожалуй, Тьодольв хёвдинг, надо располагаться на ночлег.
Не отходя далеко, стан разбили на широких луговинах возле озера, где в изобилии благоухали свежие коровьи лепешки. Длинной цепочкой над берегом загорелись костры, словно сегодня опять настала Середина Лета, от озера тащили к ним котлы с водой. Из любопытства многие ходили посмотреть на усадьбу Бергвида, столько лет остававшуюся недоступной, словно за гранью Иного Мира, но из-за стены летели стрелы, не подпуская слишком близко. Хирдманы забавлялись, хвастались своей удалью, подбегая к стенам на опасное расстояние и выкрикивая всякие оскорбления, а потом уворачиваясь от стрел, которые летели оттуда.
Торвард со своей ближней дружиной устроился так, чтобы видеть ворота Бергвидовой усадьбы, стоявшей в двух перестрелах от их костра. Уже стемнело, Кольгрим суетился возле котлов, хирдманы ужинали, обсуждая ближайшее будущее. Никто не сомневался, что утром предстоит бой, и в его удачном исходе никто не сомневался тоже: признаков большого войска не было видно, а в усадьбе у Бергвида не могло поместиться очень много людей. Все понимали, что самое главное уже достигнуто: Бергвид накрыт прямо у себя дома, в том самом месте, куда многие герои Морского Пути уже много лет стремились попасть, но куда никто не находил дороги!
Для Ингиторы поставили шатер с красивыми головами драконов на верхушках резных столбов, но она не торопилась уходить спать: как и всех, ее терзало тревожное возбуждение, прогонявшее сон. Ярлы беседовали, сидя вокруг костра; Вильбранд хёвдинг, который, несмотря на свое высокое происхождение, всегда радовался случаю завязать дружбу с человеком еще знатнее и сильнее, пришел от своих костров к ним в гости и теперь рассказывал в подробностях, как пять лет назад, почти на этом же самом месте, после битвы между дружинами Вигмара Лисицы и Бергвида Черной Шкуры между ними был заключен мир. Причиной примирения послужило то, что Торбранд, конунг фьяллей, со своим войском в это время вторгся на Квиттинг и у Вигмара появился более сильный и опасный враг.
– Никто и не думал, что Бергвида можно склонить к миру: его, говорили, надо было парить, как дерево, и на пару сгибать, привязывая груз, иначе никак невозможно! – смеялся Вильбранд хёвдинг. – Неизвестно, удалось бы это, если бы не его сестра. Тогда никто, даже мудрый Вигмар хёвдинг, не подозревал о ее существовании. Ее обнаружили совершенно случайно, в усадьбе Малый Пригорок – если бы еще не стемнело, то ее отсюда было бы видно, она вон там, Торвард конунг, совсем близко. Там она жила со своей воспитательницей. Да, йомфру Ингитора, ее звали фру Аудвейг, совершенно верно! И вот, когда Вигмар хёвдинг держал совет со своими людьми, что же ему делать, довести до конца дело с Бергвидом или скорее возвращаться к себе домой, поскольку его дому угрожал твой доблестный отец, Торвард конунг, как вдруг из девичьей выходит…
– Конунг! – Из мрака выскочил Аринлейв сын Сельви с копьем в руке – старший в дозоре первой вечерней стражи. – Там по дороге с юга приехали люди, всего-то человек десять. Но там женщина, Хильда дочь Вебранда, говорит, что ей нужно немедленно видеть тебя!
Все в удивлении обернулись к нему, а Вильбранд хёвдинг вдруг рассмеялся: