Вид у него был грозный, какой-то нечеловечески-роковой, походка ровной и тяжелой, так что казалось, сама земля слегка прогибается под его шагами. Торвард при виде него испытывал какую-то нетерпеливую дрожь с примесью гадливости: так он мог бы смотреть на ядовитую змею, которую нужно скорее убить, пока она никого не ужалила. Ему уже несколько лет не приходилось видеть Бергвида, и теперь он щурился, издалека вглядываясь в эту черную фигуру: ему не терпелось убедиться, что к нему действительно приближается тот, кто так долго избегал открытого боя. Теперь Бергвиду отступать некуда. Понимает ли это он сам? И как он поведет себя теперь, будучи поставлен в условия, в которых не бывал никогда прежде?
Вся дружина видела нетерпеливое волнение Торварда, и все чувствовали вслед за ним то же самое.
– Ты так волнуешься, конунг, как будто едет твоя невеста! – слегка уколол его Эйнар Дерзкий, не замечая, что этой преувеличенной дерзостью выдает собственное волнение.
– Вроде того! – ответил ему Халльмунд. – Ведь конунг собирается пролить его кровь!
– Я только боюсь, как бы он опять не подсунул тебе морок, как тогда, с Хельги ярлом! – с беспокойством заметил Сигвальд Хрипун. – Это такая морда, я ему не доверяю!
– Нет, едва ли! – сказал Сельви Кузнец. – Едва ли он теперь отделается мороком. Раньше ему помогала ведьма. Теперь конунг оставил ее без серого скакуна, а без него она что-то не спешит на помощь.
– И все-таки взять бы у него залог! – не отставал упрямый Сигвальд.
– Какой?
– Да хотя бы его сестру!
– Ее нельзя, она сама – хёвдинг!
– Тролли бы этих квиттов побрали! Все у них не как у людей!
Торвард не прислушивался к спору и даже едва ли слышал их голоса. Как перед сражением, вокруг него стояли ярлы, трое телохранителей, оруженосец под левой рукой, знаменосец Торхалль Хворост и охраняющий знамя Бард Щетинка, но он не замечал никого – его единственным другом, соратником и опорой сейчас был Дракон Битвы. Даже не прикасаясь к драконьей голове на бронзовой рукояти, Торвард ощущал на поясе его живую тяжесть и знал, что меч тоже волнуется в ожидании горячей крови, в ожидании битвы, которая пробуждает в нем его истинную жизнь.
Ингитору бросало в дрожь при мысли о том, что сейчас она снова увидит это безумное, опаленное черным дыханием дракона лицо, эти глаза с жадной мертвой искрой, и ее снова охватывало то чувство бездны под ногами, когда-то испытанное рядом с ним. Бергвид все приближался, уже можно было рассмотреть лицо, и ей хотелось спрятаться за Торварда, чтобы Бергвид ее не увидел: казалось, что сам его взгляд способен убить, отравить, испортить. К ней приближался тот, вместо кого и из-за кого Торвард напал на ее отца; ее не оставляло чувство, что к ней приближается само воплощенное зло ее судьбы. Она верила, что с ним будет покончено, но сейчас нужно было найти в себе силы, чтобы в последний раз встретиться с этим злом лицом к лицу.
Впереди Бергвида шла невысокая женщина в белой одежде, с белыми волосами, и Ингитора подалась вперед, пытаясь разглядеть эту странную фигуру. Женщина двигалась легко, неслышно, ее ноги не попирали землю, а словно бы скользили над ней, и сама фигура дышала плавной величавостью, невозмутимостью, отстраненностью… Ингиторе вспомнилась Дагейда, и она похолодела от мысли, что ведьма, покровительница и злая судьба Бергвида, все же пришла, пришла! Она была белой, как смерть; она явилась из-за грани, чтобы…
– Кто, кто это? – Ингитора в лихорадочной тревоге дернула за рукав Халльмунда, стоявшего рядом с ней.
– Как это «кто»? – Халльмунд ее не понял. – Бергвид сын Стюрмира, конечно. Ты, говорят, видела его недавно, а не узнаешь?
– Да нет, не Бергвид! Я говорю про ту женщину.
– Какую женщину? – Халльмунд в недоумении оглянулся на нее. – Там все мужчины. Только вон йомфру Хильда, а то…
– Но вон же, женщина в белом платье, с белыми волосами! Конунг, ты видишь? Это… Это она!
Ингитора схватила Торварда за руку, и он медленно повернул к ней голову:
– Ты так кричишь, как будто увидела собственную смерть. Не волнуйся, все будет хорошо.
– Но ты-то видишь ее?!
– Кого? – Торвард хмурился, не понимая, отчего она так беспокоится. – Хильду?
– Да нет же! Всадницу!
Ингитора не хотела называть Дагейду по имени, поскольку о том, что у Торварда есть сестра-ведьма, знали только он и кюна Хёрдис.
– Где? – Торвард быстро обшарил взглядом всю Бергвидову дружину. – Ты ее видишь? Ты уверена?
Ингитора молчала. На зрение ни Торвард, ни Халльмунд не жаловались. Просто они ее не видели.
– Она … Идет впереди него, – тихо сказала Ингитора. – И она совсем белая. Вся-вся.
– Да ты, йомфру, никак умеешь видеть духов! – сообразил Халльмунд. – Ну, это да! Скальды – они ведь тоже отчасти колдуны.
– Духов? Значит, это…
– Если там есть какая-то женщина, то это его фюльгъя! Что она делает?
– Она уходит…
На глазах у Ингиторы белая женщина в облике Дагейды сошла с тропы и тем же мерным неспешным шагом двинулась прочь от святилища. Она уходила к горам, а Ингитора, стараясь навсегда запомнить это зрелище, смотрела ей в спину, хотя и понимала, что это опасно. Дух-двойник уходил от Бергвида, а это означает, что его жизненный путь окончен, нить судьбы размотана до конца. Белое пятнышко тумана отдалялось, бледнело, терялось в пестрой дали лесистых склонов – и вдруг исчезло.
От потрясения весь ее страх перед Бергвидом прошел, и теперь, когда он со своими людьми приблизился, Ингитора смотрела на него скорее с жалостью, чем с прежним ужасом. Торвард глубоко вдохнул и первым сделал шаг навстречу, и вслед за ним шагнули все его ярлы и хирдманы ближней дружины. Два конунга встретились точно напротив двух высоких камней, ограждавших вход на мыс, и между ними оставалось не более пяти шагов.
Бергвид изменился за те годы, что Торвард его не видел: его лицо похудело, глаза ввалились, все черты под черной бородой стали как-то острее и резче. Он выглядел старше своего настоящего возраста, и глаза его лихорадочно блестели. Ингитора быстро переводила взгляд с одного на другого: Торвард был выше, шире в плечах, весь его облик дышал свежей, молодой, но уже зрелой силой, и даже казалось, что его ноги как-то прочнее стоят на земле. Невероятным казалось, что она когда-то, хотя бы в полусне, хотя бы на миг, смогла принять одного за другого!
– Приветствую тебя, Бергвид сын Стюрмира, хёвдинг округи Фрейреслаг! – первым сказал Торвард. Его ясный, твердый голос был хорошо слышен среди напряженной тишины, и даже ветер над водой стих, словно прислушиваясь.
– И я вижу тебя здесь, Торвард сын Торбранда, конунг фьяллей! – с трудом выговорил Бергвид. Губы его едва двигались, словно у тяжелобольного.
– Здоров ли ты? – не по обычаю, а с искренним недоумением и даже беспокойством спросил Торвард. Ему вспомнился его недавний поединок со слабым после ранения Эгвальдом. – Если ты болен, то мы можем отложить нашу встречу.
– Я здоров! – упрямо ответил Бергвид, исподлобья, с бычьим упрямством глядя на конунга фьяллей, но у Торварда, смотревшего ему в глаза, создавалось впечатление, что собеседник его не видит .
Мельком ему вспомнились рассказы Ингиторы: было похоже, что за последнее время завеса между внутренним миром Бергвида и внешним миром уплотнилась и он оказался окончательно заключен внутри.
– Здоров и полон сил! – продолжал он. – Сегодня над озером туман, но он не помешает моему мечу найти твое сердце, Торвард сын Торбранда!
– Туман? – в недоумении повторил Торвард и глянул на небо: день выдался не солнечный, но ясный, никакого тумана не было и в помине.
А люди вокруг молчали, потрясенные единой мыслью: все понимали, что это значит. Перед смертью на человека нападает слепота, которой он сам уже не может осознать; он стоит уже на грани и видит перед собой Туманные Поля – пространство перехода в Иной Мир. Противники еще не взялись за оружие, но один из них был уже мертв, и люди молчали, полные суеверного страха.