Эльберг Анастасия
ЛАНА
Каждый из нас при желании может составить список вещей, которые его раздражают. У кого-то этот список получится короче, у кого-то — длиннее. Но в первых строчках мы обязательно упомянем о том, что не просто раздражает нас — эти вещи приводят нас в бешенство. В моем личном списке два лидирующих места занимали ожидание и размеренная, однообразная, скучная жизнь.
Первые два месяца, проведенные в клинике, воспринимались мной как один нескончаемый период, в котором нет ни дней, ни ночей, а только какая-то странная материя, которая тянется, тянется, тянется, и вряд ли когда-нибудь закончится. О том, что за этими стенами тоже есть жизнь, я особо не задумывался, так как мысли мои пребывали в другом месте. Но незадолго после того, как я снова обрел контакт с реальностью и даже мог позволить себе пару раз в день взглянуть на медсестру, которая меняла капельницы и расспрашивала меня о самочувствии, я понял, что терпение мое подходит к концу, а спокойная жизнь начинает действовать на нервы.
Через пару недель после того, как меня избавили от швов, а вместе с ними — и от последних воспоминаний об операции, доктор Лоуренс сказал мне, что я могу сесть за руль и поехать в город, если там мне что-то понадобится. Правда, с одним условием: ворота клиники запирали в десять вечера, и до этого времени следовало вернуться. В ответ на замечание о том, что на данный момент мое самое заветное желание — это провести хотя бы один вечер вне этого места, доктор Лоуренс с сожалением пожал плечами. Тогда я сказал ему честно и прямо, что за годы работы в больнице так и не выработал иммунитет к женщинам в белых халатах, более того — они мне очень симпатичны, а если речь идет о здешних медсестрах, то симпатичны вдвойне.
Реакция, хоть и вежливая, последовала незамедлительно: доктор Лоуренс сказал, что «с медсестрами не стоит переходить на „ты“, так как „подобные инциденты уже случались, и ничем хорошим не заканчивались“». После этой содержательной беседы мы расстались, и мне оставалось надеяться, что я не заработал в его глазах репутацию фетишиста или сексуального маньяка. И думать о том, что я поставил абсолютный рекорд: если до этого мне удавалось продержаться максимум неделю, то сейчас я не прикасался к женщине больше трех месяцев.
Прогулки в город без цели быстро мне наскучили. Первое время я бродил по улицам и разглядывал прохожих (кто бы мог подумать, что я буду так скучать по людям), но после третьего визита от душного и загазованного воздуха у меня снова начались приступы кашля, и я решил, что будет более разумно найти себе занятие в стенах клиники. Выбор у меня был невелик: прогуляться по окрестностям и полюбоваться природой, посмотреть телевизор (наличие нескольких сотен спутниковых каналов еще не означало, что там найдется что-то интересное), почитать книгу, поиграть с кем-то из пациентов в шахматы, шашки или покер. На худой конец, можно было посидеть в Интернете, но за все время, что я провел в постели, компьютер успел надоесть мне так, что я не мог больше на него смотреть. Так что не было ровным счетом ничего удивительного в том, что я изнемогал от скуки и не понимал, как остальные с таким радостным видом переносят эту пытку.
Холодные дни остались позади, и весна вступила в свои права: теперь можно было спокойно гулять, без шарфа и плаща. В один из таких дней я, несмотря на не очень хорошее самочувствие, решил, что больше не могу валяться в кровати, и, взяв книгу, отправился в парк. Их на территории клиники было два: один выполнял функцию стадиона (тут проложили дорожки для бега и ходьбы), а второй, чуть поменьше, являл собой лужайку в центре крохотной рощицы с пушистой травой и несколькими скамейками, расположенными полукругом. По случаю хорошей погоды почти все они были заняты, и мне пришлось сесть на скамейку в тени раскидистого дерева. Я снял солнцезащитные очки, сменив их на очки для чтения, и открыл книгу, но через пять минут понял, что сосредоточиться не могу.
Вчера я получил письмо от Афродиты. После недолгих размышлений я решил, что не хочу его читать, порвал в мелкие клочки и выбросил в мусорную корзину. Письмо было длинным — как минимум пять листов текста (а почерк у Афродиты был убористым и мелким). Она писала мне во второй раз: первое письмо я получил месяца два назад. Его принесла мне медсестра, и я, глянув на имя отправителя, только покачал головой. Тогда мне не хотелось даже смотреть на написанное. Но теперь я корил себя за излишнюю эмоциональность и думал о том, что вовсе не обязательно было уничтожать письмо: если бы я разорвал его хотя бы пополам, то у меня была бы возможность прочитать его. Для того чтобы сделать это, я готов был вернуться и достать его из корзины: я знал, что в комнатах еще не убирали, и, конечно же, не поставили новые мешки для мусора.
Хотелось ли мне читать ее письмо? А если хотелось, то зачем? Что я хотел там прочитать? Чего я прочитать там не хотел? Ответов на эти вопросы у меня не было. Я вздохнул, закрыл книгу и, подняв голову, посмотрел на небо. И только через несколько секунд, отвлекшись от своих мыслей, заметил стоявшую рядом со мной девушку.
— Привет, — улыбнулась она, довольная тем фактом, что мое внимание переключилось на нее. — Мне грустно и одиноко, можно я немного посижу с тобой?
— Да, конечно, — ответил я и взял со скамейки свитер, освобождая ей место.
Девушка подобрала полы длинной темно-зеленой юбки из легкого материала и села рядом. Он была молода — на вид чуть за двадцать.
— Сегодня хорошая погода, — снова заговорила она. — Я так и думала, что ты пойдешь в парк. Смотри, сколько здесь людей. Все хотят погреться на солнце, а скамеек не хватает!
— Ты думала, что я пойду в парк? — переспросил я. — Что бы это значило?
— На улице хорошая погода, поэтому все пришли в парк. Обычно ты не ходишь в парк в такое время — все больше сидишь у себя.
Я не ответил, и девушка, воспользовавшись моим замешательством, продолжила:
— Меня зовут Лана, — сказала она. — А тебя?
— А меня зовут Вивиан. Но мы, похоже, уже знакомы?
Лана хитро прищурилась.
— Ну что же, давай посмотрим — хорошо ли я с тобой знакома? Ты встаешь около семи. Может, и раньше, но в половину восьмого уже идешь на прогулку по окрестностям и слушаешь музыку — у тебя маленький iPod салатового цвета. В девять ты приходишь завтракать, правда, почти ничего не ешь, разве что салат и сыр — ты что, на диете? На твоем месте я бы ела побольше, ты ведь должен выздороветь. Потом ты либо идешь играть с остальными в покер или шахматы, либо идешь на процедуры, либо возвращаешься к себе, либо едешь в город. Обедаешь ты около двух дня, ешь чуть побольше, чем за завтраком, но все равно мало. После обеда ты либо возвращаешься к себе, либо идешь на процедуры, либо едешь в город, если не ездил с утра. Завтракаешь где-то часов в шесть, приходишь раньше всех — ты на диете, не ешь после семи? Потом ты снова идешь гулять, а потом отправляешься спать.
— Отлично, — похвалил я. — Ты настоящий Шерлок Холмс!
— Совсем забыла: еще иногда ты ходишь на здешнюю почту и отправляешь письма. А порой тебе тоже что-то присылают.