Евгений Лукин
Ландшафтный дизайн
Кто-то в поле стал ходить
И пшеницу шевелить.
Чудеса на здешних пажитях творились и раньше. Оно и немудрено, особенно если вспомнить, что при социализме принадлежали эти земельные угодья совхозу «Третий решающий», а директорствовал там в те времена Архип Сутин, дядечка непростой — любому колдуну фору даст. Вот послушайте, как он орден заработал. Приехало высокое начальство из Москвы. Показывай, говорят, свой будущий урожай. Посадил он их в автомобиль и повёз. Только не на свои поля повёз — на соседские. А в соседях у него колхоз-миллионер, пшеница по грудь. Нешто москвичи разберут, где какое хозяйство! Так вот и стал орденоносцем.
Кончилась Советская власть, а чудеса не кончились. Окрестностями продолжали править по очереди Сутин-дед (директор, а затем и приватизатор совхоза), Сутин-отец (бандит областного масштаба), теперь вот Сутин-сын (финансовый воротила). Кто-то, возможно, скажет, что налицо естественное развитие династии. Не уверен, не уверен… Далеко не все, родившиеся в семьях воров, стали потом детьми олигархов.
Вернёмся, однако, к местным чудесам. Хотя… Какие там чудеса? Сейчас они даже и на паранормальные явления не тянут. Речь, короче, идёт об агроглифах, то есть об узорно вытоптанных посевах. Некоторые, правда, гневно возразят: не вытоптанных-де, а примятых! Причём не человеком, а…
Вот с этого-то «а…» и начинаются разногласия. Кем примятых? Одни утверждают: нечистой силой. Другие: инопланетянами. Третьи: термитами (это в наших-то широтах!). Четвёртые: сексуальной активностью ёжиков. Прочие поминают малые смерчи, плазменные завихрения и шаровые молнии.
Большинство подозревает мистификацию. Спрашивают с подковыркой: а почему агроглифов не было, скажем, при Сталине? Да потому и не было, что действовал «Закон о трёх колосках», за нарушение которого реальный срок грозил! А уж за вытоптанные колхозные посевы могла и вышка обломиться. Вредительство — дело серьёзное…
Это нынче все осмелели. Кое-кто из наших с вами современников не раз уже признавался, будто именно он творил подобные шалости. А круги размечал с помощью палки и верёвки.
Разумеется, эзотерики возмущённо завопят: провокация! Притоптанные злоумышленниками озимые, равно как и яровые, ничего не доказывают и не опровергают! Далеко не все агроглифы являются мистификацией. И не все надписи на заборах — дело рук человеческих. Так, во всяком случае, говорят.
Существует целая наука, занимающаяся подобными феноменами — цереология. И, как ни странно, многие гипотезы эзотериков отчасти соответствуют истине, разве только за исключением тех, что касаются инопланетян и муравьёв.
Но об этом чуть позже.
Старый колдун Ефрем Нехорошев запахнул поплотнее свой засаленный потёртый халатишко и насупил косматые брови.
— А с чего это тебя вдруг на природу понесло? — не понял он.
— По вызову еду! — буркнул Глеб Портнягин.
— А сам, небось, блёсны припас? — поддел ученика Ефрем.
— Обыщи! — вскинулся тот.
— Вот ещё! — хмыкнул колдун. — А то я не знаю, где ты снасти свои прячешь! На даче у Егорки Надточия — скажешь, нет?
— И что? — запальчиво возразил Глеб. — Еду-то по вызову!
Чутьё редко обманывало старого колдуна. В данный момент нашёптывало оно ему, что ученичок явно пытается в чём-то его надурить. Собственно, тут и безо всякого чутья можно было догадаться. Надурить наставника Глеб Портнягин норовил ежеминутно. Только вот не всегда у него это получалось.
— А что за вызов-то?
— Да соседка Егорки по даче… Муж у неё пропал.
— Ну и объявила бы в розыск. Мы-то тут при чём?
— Менты говорят, ещё трёх дней не прошло…
— Нет, но тебе-то с какой радости туда переться? Вот если бы сглазили, прокляли, порчу навели… А то — муж пропал! Тоже мне событие! Мало их безо всякого сглазу пропадает… Фотография есть?
— Есть. И фотография, и паспортные данные…
— Так присуши его к ней… на расстоянии… Глядишь, вернётся.
Портнягин лишь махнул рукой.
— Да пробовал… А что толку — фотка-то цифровая!
— Тогда попробуй на пропажу сколдовать.
— Да колдовал…
— И что?
— Нету. Ни среди живых, ни среди мёртвых. Вообще нету!
— В коме смотрел?
— Да и в коме тоже. Как не было его: ни души, ни тела…
Колдун пригляделся к ученику попристальнее. Рослый суровый Глеб Портнягин, кажется, был не в шутку расстроен. Похоже, и впрямь не на рыбалку он вознамерился улизнуть.
— А Колобог у нас где?
— В кладовке. Как всегда.
— Ну-ка вынь-ка…
Ученик, не переспрашивая, полез в кладовку и достал оттуда потемневший от времени кособокий дубовый шар, покоящийся в ноздреватой каменной ложнице. Установил на столе и почтительно отступил в сторонку. Ефрем Нехорошев пододвинул табуретку поближе, сел и, потерев ладошки, возложил их на отшлифованную прикосновениями древесину шара. По мере оглаживания морщинистое лицо кудесника делалось всё задумчивее и, пожалуй, что удивлённее.
— Я ж говорил! — не удержался Глеб.
Ефрем Нехорошев не ответил. Заломил бровь, убрал руки с шара, упёр их в колени и незряче уставился в стену.
— Как добираться думаешь? — внезапно спросил он.
— До Колдобышей маршруткой, а там пешком…
— Вызывай такси, Глебушка, — вздохнул колдун. — Вместе поедем.