Алексей Штейн
Ландскнехт
Часть первая. Проходная пешка
Глава 1
Эта война и началась-то как-то по-дурацки. Вот, живешь ты в какой-нибудь, прости Господи, Гатчине, работаешь, например, охранником в магазине, и давно тебе на все наплевать. Все у тебя есть, и ничего, в сущности, нету. Живешь спокойно, коптишь себе небо помаленьку. Пиво пару раз в месяц, с друзьями, летом рыбалка, осенью грибы. В отпуск ездишь в Прагу или в Норвегию. Встречаешься с женщиной… иногда. Вместе с ней тебе хорошо, а без нее не хуже… и ей с тобой так же. Ну, в общем — живешь.
А потом в почтовом ящике валяется клочок серовато-желтой бумажки. Повестка. В военкомат, на сборы. Смешно. Какие могут быть сборы, если уже давно в билете написано «не годен к строевой». Опять, наверное, напутали. Да и какие сборы — реформа же давно идет, а тут эта дикость.
Нацепив очки, полез в справочник, набрал номер военкомата. Занято. А мне плевать, погода дерьмо, у женщины ребенок заболел, в телевизоре шлак сплошной. Занято. Интересно, чего на этот раз? Заносили в компьютер дела, «модернизируясь», да потерли данные? Возможно… Как меня два года назад призвали на срочную службу, ага… по достижении призывного возраста. Пришел и сказал им, что рано. Второй раз восемнадцать будет чуть погодя. Занято. Плохо что дождь, и холодно — грибов что-то в этом году и так не густо… О, наконец-то!
Осипший усталый голос на том конце провода не излучал дружелюбия. Ну и ладно. Спокойно изложил ему свою проблему. Голос устало хмыкнул, сказал, что все верно. Я немного растерявшись, зачитал ему статью из билета — тот устало, словно в сотый раз за день, сказал что медкомиссию пройду на месте. И сменился короткими гудками.
Идиотство. Порылся в записной книжке — набрал знакомого в хорошем уже чине… а ведь когда-то… а, хватит ныть! Так…на связи, отлично…
Ответил он радостно, давно не созванивались. Потрепались о том о сем, поделились планами, порадовались… порадовался успехам детей. Потом спросил по делу. Он сразу как-то погрустнел, и сказал что «попробует». И как-то скомкано завершил разговор. Разве сказал, на последок, с каким-то неясным сочувствием «Держись, старик!». Да ладно, чего там. Подумаешь, я и не против, на самом-то деле. Если честно — а я бы, даже… Нет, сейчас конечно уже никуда, но вернуться на немного в прошлое — почему нет? И зарплату мне сохранят, оклад правда… да и чорт с ним, не очень и надо. Не обеднею.
Потом была обычная суета и неразбериха — а я среди этого ностальгировал по ушедшей глупой молодости. Снова в поезд, пьянка, осипший офицер с лицом грешника в аду. Пьяненькие, мы приставали к студенткам, уверяя, что они просто обязаны нас приласкать, так как мы едем а армию — и гордо показывали повестки, призывая проходящего мученика-офицера подтвердить наш статус. Мученик морщился и уходил пить водку малыми дозами. Студентки смеялись, и заявляли, что нам в армии самое место — сбросить лишние килограммы… Потом была какая-то пустая часть с испуганно таращившимися на нас солдатиками. Мы все были за тридцать, а то и под сорок, совсем разные — и не только такие, ну скажем честно — раззвиздяи и голодранцы, как я, но и вполне состоятельные люди, и даже пара «бизнесменов», хоть и мелких. Пожалели откупиться, похоже. Тут началось необычное — вещи собрали, несмотря на бухтеж — у многих с собой были не только дорогие мобильные, но и ноутбуки, опечатали в пакеты, и унесли «на хранение».
Потом был полевой лагерь — где мы все заболели всякими простудами, промокли, и измазались в глине. Медкомиссии так и не было. Странности продолжились — выдали автоматы, старые АК-74. Выдали «насовсем» — и мы и спали с ними. Однако немногие поняли, что это странности — оказалось — много кто и не служил вообще. Это было уже совсем непонятно, так быть не должно. Потом понеслось — привезли патроны, и мы стреляли. В ушах звенело с отвычки, мужики, азартно, как дети, сыпали очередями, а я даже постарался побольше попадать. Кидали учебные гранаты. Даже попробовали пробежать «кросс». И даже пробежали километр… почти половина из нас.
А потом началась война. Когда полковник построил нас, и стал зачитывать, я уже примерно ждал этого. На самом деле. Мысли бродили, правда, такие, что вот полковник вроде и неплохой мужик, но если взять да и ему сейчас башку прострелить — то ничего страшного. А вот генералам — даже хорошо. А вот тем, кто выше — обязательно надо прострелить башку. А вообще и так было все ясно. Давно ясно. Глухие оханья и злые матюги в строю, сжатые на прикладах мокрые от дождя, замерзшие руки, злые лица с глазами обреченных. Нет, мне это не снилось в пророческих кошмарах — но я не удивлялся. И стоя в третьей шеренге, спокойно мог криво улыбнуться в спину товарищу. Нет, не прострелить мне тех голов — а раз так — полковник-то чем виноват?