— Лами!
Тут я только сообразил, что это вовсе не пацаненок, а девчушка, просто в эдаком «дорожном прикиде», да еще озорная, чисто такая Пеппи, ага. Ну, вот кстати, заодно и взрослым проверка на вшивость… Поставил винтовку к телеге, демонстративно так — мол, вот он я, без оружия считай, а сам присел, вытащив из кармана коробочку с леденцами, открыл — и протянул:
— Лами, бери, угощайся!
Девочка непонимающе посмотрела на меня, потом на отца — Кэрр кивнул, сказал ей что-то, протягивая руку ко мне — мол — бери, не бойся! Она подошла, глядя в глаза, осторожно взяла один маленький леденец, снова сделала книксен, прошептав что-то, должно быть «Спасибо!» — и отскочила обратно, тут же засунув леденец в рот — ну, чисто белочка в парке. Я, улыбаясь, медленно поднялся — и детенку приятно, и взрослые молодцы, глупостей не делали. Не то чтоб можно расслабиться, но, в общем — немного поспокойнее. Кэрр раскрыл книгу и жестом пригласил меня. Нет уж — я в ответ сделал приглашающий жест — указав на угол телеги — мол, тут удобнее! Тот не стал кочевряжиться и подошел — вот так, и мне спокойнее и, правда, удобнее. Не расслабляясь, стараясь сечь боковым зрением все движения, как Кэрра, так и Бэзо, заглядываю в книгу… ага, учебник географии! Отлично, то, что и надо! Ну-ка… нет, непонятная карта, совсем, вот побережье, вот лоскутное одеяло каких-то государств — политическая карта… нет, снова этот дурацкий шрифт — ни слова не понятно! Полистал, ища большую, мелкомасштабную карту — там я худо-бедно укажу им Россию, и попрошу дальше пояснить… Ага. Вот точно — на развороте — карта полушарий! Ну-ка… Что за чорт?! Присмотрелся… чего это? Уже не обращая внимания на окружающее, схватил книгу, вгляделся…
Наверное, если бы в тот момент кто из них прикладом моей же винтовки меня отоварил, я бы и не понял. Какая там осторожность и внимание — пришел в себя оттого, что Кэрр теребит меня, встревожено что-то спрашивая, а Бэзо с озабоченным видом топчется поодаль, из-за него настороженно выглядывает Лами. Кэрр с неподдельной тревогой заглядывал мне в лицо — очевидно, видок у меня был не ахти. Я отер лоб, расстегнул ворот пошире, похлопал по карманам, ага, вот та плоская фляжка — глотнул, не чувствуя совсем алкоголя, отдышался. Кэрр что-то спросил, очевидно все же интересуясь — А здоров ли ты, Йохан с Рисс-ы? Головушкой не бился ни обо что? Да, лучше бы головушкой… Раздернул еще ворот, отдышался. Видно, Кэрр увидел разодранную кожу на груди — единственная память с ТОЙ жизни, и тут же переспросил, указывая, потом изобразил что-то — типа стреляет, воюет, а потом эдак сделал руками — мол — взрыв.
— Ага, угадал, мастер Кэрр. Именно так — я показал — взрыв, потом стукнул себя по голове и махнул рукой — мол — а потом ничего. Тот понимающе кивнул — видно понял по своему… да какая мне теперь разница? Суть-то схожа. Ткнул я пальцем в карту, вопрошающе изрек — Где тут есть Валаш?
Кэрр тут же ткнул пальцем, обведя крошечный пятачок недалеко от побережья. Тут же сам, не дожидаясь вопроса, ткнул где-то рядом, обвел, сказал «Рисс!». А потом посмотрел с немым вопросом.
Я помедлил, глядя на карту, а потом ткнул, твердо сказав
— Тут!
Ткнул я почти «пальцем в небо». В другое полушарие, в середину большого континента.
Совершенно чужого полушария. С совсем незнакомыми, даже близко не напоминающими наши, привычные, очертаниями континентов. Ткнул в карту наобум, лишь бы подалее от того, где сейчас есть.
В карту чужого, совершенно незнакомого… нового для меня мира.
… К вечеру этого дня все уже как-то постепенно вошло в колею. Как только мы там, на дороге, определились, кто я и откуда — Кэрр сразу развил деятельность. Мы съехали с большого тракта на ту дорогу, откуда я выехал, и почти сразу, отъехав всего-то с километр, наверное, встали на привал, в распадке меж сопок почти у такого же ручейка, у какого и я ночевал — их тут было множество, потому и степь в этих местах была полнотравной, не выглядела выжженой солнцем и сухой.
Девочка тут же деловито и ничуть не ненаигранно принялась хлопотать по хозяйству, цыган с моего одобрения занялся лошадьми, сразу что-то начав ворчать, очевидно в адрес горе-водителя, не делающего ТО и закатывающего технику насмерть, а мы с мастером Кэрром снова вернулись к «делам нашим скорбным». Ну, естественно, общение было весьма специфическим — но быстро наловчились — Кэрр принес тетрадь, и мы стали рисовать то, что не могли объяснить словами. Я заметил, что Кэрр экономит бумагу — ну, да — бумага, должно быть, тут в цене. Решил сразу так не вводить нового знакомца в расходы — полез и вытащил из ранца полевую сумку — а из нее — те самые листы неизвестного то-ли манифеста то-ли еще чего. Отпечатан он был с одной стороны — вполне пошел бы как черновики (кстати сказать — письма были исписаны с обеих сторон листа). Но едва я протянул эти листы — Кэрр аж в лице поменялся. Он даже забыв, спросил у меня что-то — но я и так понял — откуда, мол, дровишки? Ухмыльнулся и быстро изобразил на тетрадном листочке «о поле, поле, кто тебя усеял..» — и жестами показал — мол — полевая сумка с командира. Кэрр кивнул, и без промедления вытащил из кармана жилета десять золотых монет — причем по уверенному движению и его серьезному лицу я подумал — сумма более чем серьезная. Эвон оно как. А ну-ка…