Уже почти на подходе к старой крепости, если прикинуть по времени, цыган вдруг остановился, накинул повод лошади на сук, и спросил
— У тебя есть мелочь медная?
— Есть — машинально ответил я, чуть не спросив «А чего, тебе с автомата позвонить что ли?». Все же уточнил у него — А зачем?
— Пошли — вместо ответа махнул он рукой.
Интересно, что еще? Но не выглядит как-то настораживающее, или опасно… Ладно, посмотрим. Накинул поводья своей лошади, и шагнул за цыганом по неприметной, хотя и натоптанной, тропке, на всякий случай все же нашарив и проверив револьвер.
Шли недолго. Метров тридцать — и мы на маленькой поляне. Огляделся — ничего необычного… разве — дерево посередине. Точнее, кусок дерева, толстое кривое коряжистое бревно. И поверхность его какая-то…
— Это что — невольно перейдя на шепот, спросил я Бэзо
— Это… от всего. От сглаза, болезни, неудачи. Смотри.
Цыган шагнул вперед, держа в руке монету. Подобрал под изгибом коряги дубинку… нет, не дубинку. Молоток. Обтесанный камень, зажатый в заботливо отполированную палку. Выбрал место на бревне, приставил монетку — и сначала не спеша, потом посильнее — словно гвоздь вбивал — заколотил монетку торцом в бревно, под конец работая молотком от души. Положил молоток, вернулся, шепнул
— Теперь ты, если хочешь. Это не грех, правда. И говорят — помогает. Попробуй, хуже не будет точно
Ну, а чего бы и нет. Шагнул, подойдя поднял с земли молоток, присел, присмотрелся… Вся верхняя часть бревна и торцы — были утыканы монетами, забитыми, загнутыми, торчащими… В основном медные но видно и мелкое серебро. Так прикинуть — много.
И никто не берет — не видать следов чтоб выдергивали. Ну, оно и понятно, слыхал я про такое. Хоть и не верю в эти сказки…
Поставил монетку, заколотил аккуратно — торчит на треть, авось не выпадет. Пристроил молоток обратно под бревно, отошел к Бэзо. Как говорится — и Богу свечка, и чорту кочерга, и всем сестрам по мордам. Постояли, да пошли обратно. По пути Безо чуть свернул и показал еще два бревна — уже «заполненных» — утыканы монетами так, что некуда новые вбивать. И тоже, что характерно — нетронуты. Давно уже «выведены из эксплуатации» — вон трава вокруг как поросла. Ну, стало быть — приобщились к местным суевериям. Экзотика, понимаешь…
Телега наша оказалась нетронутой, да и дальше путь прошел довольно мирно — никто не нападал, никто не стрелял. Расслабляться не расслаблялись, ехали себе спокойно, наслаждаясь горными видами.
Как солнце стало заходить, мы уже выехали к нашей стоянке. Лами весело выбежала навстречу, Кэрр вышел, довольно улыбаясь, да и мы с Бэзо скалились. Хорошо вернуться, сделав все как надо, чего сказать.
За ужином Бэзо живописал в красках, и как я совращал невинную горянку, и он едва спас меня от семейных уз, и как я огорошил горцев рассказом про казаков. Кэрр заинтересовался, а как узнал подробности, аж рассмеялся. Ну, значит, ничего особо непоправимого я не наболтал… но впредь надо за языком следить. И пить осторожнее. Рассказал Кэрру, как я оплошал с коньяком, чем вызвал очередной приступ веселья. Ничего, бывает, мне и самому смешно.
После чая Бэзо напомнил о покупке — Кэрр опять заинтересовался, тем более что я сходу предложил «пятьдесят на пятьдесят». Цыган припер к костру сверток, под светом лампы размотал его, и… Кэрр аж присвистнул
— Ого! Йохан, отличный выбор! Этот металл легко уйдет за двенадцать золотых. А если постараться — то и побольше. Давно такого металла уже нет.
— Ага — ответил я, все не отрывая взгляда от предмета.
Однако, трак от гусеницы. Танковой или иной какой. Тут не спутаешь. Ржавчиной тронут, но не изъеден — так и есть — в земле был, потом оползнем открыло, и быстро прихватило сверху ржа. Как есть — трак. И причем — весьма хорошо сделанный. Не такой ажурный как на эмтээлбэшках, но и не такой, как на тридцатьчетверке. Рельефный такой, с грунтозацепом, даже изящный. Шириной сантиметров тридцать-сорок.
Взял его в руки, повертел на земле… не, ну а что еще? Трак и есть
— Это от старых машин такой, говорят — сказал цыган.
— Да — подтвердил Кэрр, и уже ко мне — А… У вас — есть такие?
Опа. Давно не спрашивал. Точнее даже — сначала как-то интересовались, что да как, особенно цыган — а потом как отрезало. Ну, Лами-то понятно, а вот Безо, похоже, по указанию Кэрра меня не теребил. И сам Кэрр тоже ни словечком. А теперь вишь, спросил. Не подавая виду, ответил