И тут слева, потом справа, и далее по фронту — засвистали такие же сигналы — отход. Ну и тут же сыпанули валашцы гуще — похоже, кто-то сдуру вскочил, и их теперь азартно расстреливали. Снова ненадолго включился пулемет, но быстро смолк — далековато, не успевает пулеметчик нормально отработать — сюда от него пуля летит секунды три, наверное, а то и больше. Однако ж — сигнал подан, а там — выбирайтесь сами кто как сможет. Ко-то и перебежками запросто может суметь, кто ползком — в конце-то концов, не так-то и просто им будет всех пострелять…
Тут бы и мне надо озаботиться, да только у меня, похоже, завелся на той стороне горячий поклонник и почитатель — заметил, падла, куда я от пулемета прятался — и сразу же едва не прострелил высунутую на стволе шапку. С другого края высунул спустя минуту — тут же чиркнуло по бревну и взбило грязь на том краю воронки. Бдит, гаденыш. Пусть и промазал оба раза — но в стрелялки с ним играть дело дохлое, тем более что к такой наглости тут же радостно присоединятся еще желающие. Будь тут метров триста хотя бы, да камни какие, или хоть рельеф, кусты — можно было бы сдуру ввязаться в такой блуд. А так — дохлый номер. Остается только темноты ждать, да тихо мерзнуть в грязи. Демоны ацкие, ну почему тут не принято лопатки с собой таскать, а?
Мерзнуть долго не пришлось. Все же, похоже, в штабах не только совсем сволочи, но есть еще и несовсем. Часа не прошло — как таки грохнуло у нас в тылах, затрещало, словно полотно рвут — и спустя секунды дошел рев тяжелых шестидюймовых бомб, а потом жахнуло звонко, совсем рядом, казалось, только что из воронки не выбросило. Однако, уже не первый раз за уши — хавальник вовремя раззявил, ухи прикрыл — не оглушило, и услышал, как снова по всему фронту свистят отход, причем так мне показалось — с наших траншей свистят. Тут до меня долетает знакомый запах — ну, да, пушкари да минометчики, снова спасители наши — дымка подкинули, а шестидюймовая если мина дымовая — это о-го-го какое облако! Видать, вперемешку с фугасками жахнули. Думать тут долго нечего, извернулся, и как мог, на затекших-то лапах, поскакал-поковылл вприпрыжку, как собака побитая, к траншее. Да на ходу в свисток этот дурацкий свистеть пытаюсь, пока он на очередном прыжке из пасти не выпал. Так и доскакал, да и натурально свалился в нашу траншею. В эти почти трехметровые канавы, да с настилом внизу, прыгать не получится — только падать на край, да сползать переворотом — проверено уже, что так и безопаснее и быстрее. Да и враг часто секунду теряет, принимая валящееся тело за убитого или раненного, и иногда и вовсе отвернется, а порой не стрельнет, а штыком потянется колоть. Выдохнул, огляделся — довольно много народу, какие-то перепуганные новобранцы, тыловики с карабинами, мелькнули даже пара драгун с шашками — видать, кто-то в штабе сообразил, чем пахнет керосин, и озаботлися прислать хоть кого-то. А вот и старый знакомый, союзный лейтенант, бледный и перепуганный. Ну, все нормально, кризис преодолен, пошли обычные боевые будни, чего сказать. Зато никто не упрекнет командующего, что он сделал меньше, чем мог…