О, Госпаде… если ты начал такую фигню думать, то пора тебе двигать до дому — в момент прояснения попыталось до меня достучаться сознание. Ну его нафиг, а то завтра будет день открытий чудных. Изящным жестом (едва не свалив пустую бутылку, ибо нет здесь идиотской привычки ставить пустую тару под стол, и немного напугав соседку-красавицу, не то несчастную любовь, не то просто шалаву), подозвал официанта. Уточнил, что счет мною оплачен, по-гусарски отказался забирать остаток, велев, если что, обслужить на эту сумму рисского капитана, если вернется («До утра — не вернется, господин офицер… не впервой уж» — хихикнул халдей), и потребовал вызвать мне такси… ээээ… извозчика. Как добрался до извозчика, помню смутно, кажется, мне помогал представительного вида охранник заведения.
…Помню, что на полтинник серебром водитель кобылы радостно возил меня по городу, ибо я решил «проветриться». Кажется, я пел песни. Разные.
…Потом на городском пляже таксист уговаривал меня не стрелять из револьвера по чайкам, потому что полиция этого не одобрит. Кажется, уговорил.
…Ворота рисской военной миссии я еще помню, и вытянувшегося по стойке часового. Кажется, Боря меня все-таки встретил. Но… не уверен.
…Хороший у нас командир, майор Горн — завтра разрешил отдыхать до полудня. Чуткий он, и понимающий. А пива я сам себе приготовил, я тоже не первый год на свете живу…
Глава 8
Городское Собрание располагалось на здешней Миллионной улице — называлась она чуть иначе, а суть та же — самый центр города. Огромное красивое здание, с украшениями и парадным подъездом для экипажей. Мы с капитанами прибыли пешком, решив, что обойдемся и так, а Горн и вовсе давно уж присутствовал на месте. Первым пунктом программы был шикарный банкет, предшествовало которому торжественное вручение тех самых грамот нам, и прочих вкусностей и ништяков кому-то из местных. За нас все получил Горн, мы и вовсе сидели тихонько с краюшку, не отсвечивая. После банкета сначала разошлись на перекур — эдакая пауза «на потрындеть» — причем старорежимно — мужики на одном немаленьком балкончике дым пускают, бабье — в отдельной зале кофием балуется. Мне оказалось неуютно, я тут никого не знаю, да и знать не особо хочу, отжался в сторонку, но форма-то не местная, приметная на фоне белых парадных морских и песочных армейских союзных мундиров наше фельдграу сразу видно. А военных тут не так и много всего, в основном все же гражданские, так что каждый сапог на виду. Поймал на себе неприязненный взгляд — а, вот и давешний знакомец, лейтенант с поцарапанной мордой. Братец расстрелянного мичмана. Смотрит волком, словно я ему в душу насрал, и в сапоги. Подумаешь… плохо, что многие другие офицеры смотрят с некоторым пренебрежением — шила в жопе не утаишь, уже многие в курсе и про новые реформы в рисской армии и про то, что теперь бывшие сержанты резко стали «почти офицерами» и командуют ротами. В Союзе все еще по-старому, и офицерская каста естественно такие новшества воспринимает как оскорбление даже. Конечно, держатся в рамках, но иногда проскальзывает такое, словно к ним на раутЪ сержанта прямиком из вонючей казармы пригласили. Пожалуй, в рисской армии, особенно в воюющих частях отношение будет другое, хотя дураков везде хватает. Пока «курили» наслушался краем уха всякого — аж затошнило. Нет уж, ну его нахрен, это «светское общество», не мое это, ни разу. Младшеофицерская, а еще лучше сержантская компания — вот максимум, все что выше — да провались оно пропадом. Валить отсюда надо, Макс сказал — после того, как начнутся танцы, спустя немного — уже можно валить, до того — невежливо… что ж — будем потерпеть.