— Не мы, не мы, — махнул рукой окончательно развеселившийся Маркус. — Я к тому речь веду, что любой из нас такую штуку смог бы провернуть да кого угодно одурачить.
— Слупили по четыре су за срочность, да ещё и ничего толком не сделали — это вы считаете правильным делом!
Речи были заглушены нарастающими раскатами. С потолка тонкими струйками посыпалась земля. Все инстинктивно сжались, втянув головы в плечи.
— А он у тебя, того, не обвалится напрочь, став нам всем шикарной могилой? — забеспокоился Маркус.
— С восхода, почитай, конные носятся туда-сюда — и ничего, стоит, как видишь.
— Ага, конного нам здесь только не доставало сверху, да ещё и с лошадью. Полный набор будет — пехота, конница, артиллерия. Хоть армию собственную погребную создавай.
Михелю нестерпимо захотелось наверх, хотя и понимал, что это гибельно.
— А ведь это ж наши атакуют, наши! Слышите, с какой стороны, — опять назидательно поднял палец Гюнтер.
— Помогай им Бог. Может, сломят наконец супостата, — закрестился артиллерист.
— Может, мы потихоньку в тыл? — робко предложил Маркус, переводя вопрошающий взгляд с Гюнтера на Михеля и обратно.
Но Гюнтер, словно и не слышал его, будучи целиком погружен в свои мысли.
— Сломят! Конечно, сломят, если мы им пособим. Ты, старик, знаешь, как с пушкой управляться, заряжать там, наводить?
— Да я вообще-то мастер-литейщик.
— Я не про то спрашиваю.
— Ну как же. Хотя и давненько этим делом напрямки не занимался.
— Пошли. Заодно и сына твоего им припомним.
— Гюнтер, ты куда? — враз всполошились Михель и Маркус.
— Туда же, куда и вы — к пушке!
— Но у меня же нога, — заканючил Маркус.
— Главное, голова цела. Не бойся, в атаку хромать не придётся. Здесь все недалече.
И уже в дверном проёме, назидательно подняв палец:
— Запоминайте, потому как умными людьми сказано: «Прекраснейшее, что нам принадлежит, — честь!»
— Всё так, но я бы со своим «Absolve Dominet»[156] предпочёл погодить.
— Нет, сегодня Глас Божий возвестит наихристианнейшему воинству «Те Deum laudamus»[157]. A «Dies irae»[158] — по врагам нашим!
Точку в содержательной беседе подвёл со стоном поднявшийся Маркус:
— Ты, у нас, Гюнтер, в конце концов дьявола уболтаешь сигануть в его же собственный котёл со смолой кипящей.
Перед ними расстилалось поле, на котором кипела отчаянная рубка. Даже плотный доселе пороховой дым заметно поредел — в ход шло исключительно белое оружие.
— Еретики сильны как никогда. Посему не медля приступай к науке, — раскомандовался Гюнтер.
— Прежде всего пушку надо после предыдущего выстрела пробанить. То есть прочистить, — торопливо поправился артиллерист, встретив недоумённый взгляды всей троицы.
— Вот эту штуку, она называется банник, засовываете в дуло и равномерно туда-сюда, туда-сюда, как... Ну, вы сами знаете где, — лукаво улыбнулся он в усы.
— Продолжайте, молодой человек, — передал он своё нехитрое орудие Гюнтеру, — вы более других стремились овладеть нашим ремеслом. Да не ленитесь, а то мне, старику, сие уже не по силам.
— Вы, — ткнул он пухлым перстом в Маркуса, — пойдёте сейчас вон туда. Видите ноги. Да, да, в красных чулках. Это не испанский лейб-гвардеец[159], а, к сожалению, мой лучший наводчик. Сожалею не потому, что это именно его ноги, а потому, что ему никогда ими не пользоваться. Короче, — оборвал он сам себя. — Видите, рядом дымок вьётся. Это тлеет без пользы артиллерийский фитиль, он намотан на специальный жезл. Там ещё изрядный запас должен остаться. Тащите — нам без него как без рук. Не спешите. На груди наводчика на цепочке должен висеть пробойник — шило такое. Его также — сюда.
— Цепочка, надеюсь, хоть золотая? — Маркус всеми силами пытался заменить исчезнувшего Макса.
Но старик уже про него забыл, обернувшись к Михелю:
— А с вами, молодой человек, мы, ежели не возражаете, отправимся за начинкой к пирогу, то есть за зарядом. Нам, следовательно, обратно в погреб.
— Момент, — обернулся он к Гюнтеру. — Я думаю, достаточно. Вы столь яростно баните, что, опасаюсь, увеличите калибровку, и ядра будут попросту сами выкатываться из дула.
Смущённый и задетый за живое, Гюнтер даже чертыхнулся, что водилось за ним крайне редко.
— Пойдёте с нами. Принесём сразу бочонок пороха, чтобы каждый раз в погребок не спускаться.
Так же неторопливо и обстоятельно, чтобы запомнилось раз и навсегда, старый артиллерист показал им процесс заряжания. За исключением мелких хитростей, все до боли знакомо. Тот же мушкет, только без замка и калибром заметно поболе.
159
Это не испанский лейб-гвареец — отличительным знаком испанской гвардии были красные чулки.