* * *
Аркхью вытянул шею, наблюдая за тем, как мерцающий свет исчезает в одном из коридоров, ведущих к Залу. Он почувствовал, как кровь быстро потекла по жилам. Ему казалось, что Драдж никогда не сдвинется с места. Аркхью знал, что тот прислушивается. Его пальцы почти сорвались с парапета, когда слуга неожиданно пошел вперёд, словно вспомнив про неотложное дело.
Аркхью понадобились минуты, чтобы отдышаться. Его мысли мчались наряду с кровью. Возможно, это была уловка. Договорённость между остальными, чтобы выставить его дураком.
Возможно, это не так. Возможно, что часы что-то скрывают. Все будут смеяться, если он ничего не найдёт.
Аркхью надеялся, что однажды наступит то время, когда он будет всё понимать и помнить без желания заплакать или спрятаться.
Конечно, это пронеслось до того, как всё стемнело. Не думать. Не помнить. Согнуть пальцы. Продолжить задуманное.
Он пролез вдоль последних цифр к часам и схватился за тусклые металлические провода, которые вращали устройство, представляя орбиты местных планет. Он проскользнул под ними, найдя новую опору на цветных решётках сфер. Одна внутри другой, они изображали Дома звёзд и Дома Богов: красный/чёрный — для Смерти, белый — для Боли и неопределённый — для Времени.
Когда часы умерли, сферы соединили свои открытые сегменты, оставив центр циферблата пустым, как слепой глаз.
Аркхью наклонился над отверстием, насколько мог. Внутри было темно. Он добрался до места, но понимал не больше, чем видел.
Он медленно спустился по циферблату в чёрный глаз.
* * *
Старец пламени поднялся в воздух над столом. Он слегка покачался, а затем мягко лёг на вершину, сформированную тройкой душ, шестёркой облаков и последним из глубин.
Кузина Инносет закрыла глаза. Строительство карточного домика отнимало много сил. Здесь начиналось искусство гадания на картах, и удерживание круглых карт на одном месте стоило огромного напряжения. Похожая на конус конструкция состояла уже из семи ярусов. Оставалось всего несколько карт, чтобы завершить, но последние шаги всегда были самыми трудными. Один промах мог разрушить весь домик, и не нужно гадать на картах, чтобы это понять.
Она залезла на высокий табурет, чувствуя тяжесть своих волос. Они были настолько длинными, что их приходилось заплетать в косу и обматывать вокруг головы и спины, что напоминало раковину у улитки. Волосы были путешествием во время. Они были белыми, но когда она путешествовала назад, они становились серыми, а в самых далеких пределах — около шестисот лет назад — красно-золотыми как первые цветы после зимнего снега.
Она никогда не стригла их. Ей приходилось сидеть на табурете, так как стулья с высокой спинкой больше не подходили для неё.
В комнате находилось несколько вещей, которые спасали её после наступления темноты. Скудная подборка редких книг, бюст писателя Квартиниана, несколько игр и гербарий в стеклянном шкафу.
Большая мебель была потёртой, но все еще пригодной. Особенно выделялся массивный туалетный столик, чьи открытые зеркала Инносет задрапировала тяжёлым платком.
Тонкий, старческий голос нарушил её сосредоточенность.
— Когда он приедет? Он сказал, что будет здесь.
— Кто? — спросила Инносет, поднимая следующую карту.
Кузина Джобиска сидела в глубине гигантского кресла. Она была столь старой и крошечной, что её голова раскачивалась, когда она говорила.
— Как же его бишь там…
— Оуис? — устало предложила Инносет. Джобиска навещала её два дня назад и ни слова не проронила об отъезде.
— Нет, не он. Я говорю о своём кузене, дорогом… Инносет опустила обратно герцога домино.
— Мы все здесь — Ваши кузены.
— Это был Аркхью, — объявила старая дама. — Он обещал сыграть со мной в «Сепалчезм».
Она затихла, поэтому у Инносет появилась возможность поставить герцога домино на карточный домик. Как только она поднесла его к краю, она услышала рыдание Джобиски. Лицо пожилой женщины напоминало сморщенный орех.
— Отведите меня домой, дорогая, — умоляла она. — Я хочу пойти домой. Инносет не хотела отвлекаться от колеблющейся карты.
— До Вашей комнаты далеко, — сказала она. — Оставайтесь здесь, и я отведу Вас домой, как только рассветёт.
Джобиска покачала головой.
— Нет, нет. Я говорила не про этот дом. Я имею в виду Дом домов.
К облегчению Инносет, дверь открылась, и перед ними показался кузен Оуис. Она знала, что его вежливость не предвещала ничего хорошего, но сейчас не было смысла спорить. Он положил подбородок на высокий стол и наблюдал за карточным домиком.
— Мне казалось, ты бросила эту затею, — произнес он. — Они всегда рушатся.
— Дом был встревожен сегодня вечером, — ответила Инносет. Оуис засмеялся.
— Это тревожит сильнее, чем обычно?
— Аркхью? Это ты? — спросила Джобиска из своего кресла. Оуис повернулся с усмешкой.
— Привет, бабуля, — сказал он снисходительно. — Я — Оуис, помните?
— Не нужно так кричать, — парировала старая дама. — Мне всего четыре тысячи триста двадцать два. Пятая инкарнация.
— Оуис, — обратилась к нему Инносет, — если тебе нечем заняться, сыграй с ней в «Сепалчезм».
Джобиска восхищённо рассмеялась, когда в комнату вкатился квадратный стол. На нём располагалась модель холмистого пейзажа. Извилистый путь пролегал между несколькими миниатюрными зданиями. Оуис достал игральный кубик и несколько цветных фишек, по три на каждого игрока.
Игнорируя их взволнованные крики, Инносет начала поднимать заключительные карты для домика. Она установила двойку глубин и двенадцать сов, и уже хотела взяться за последнюю карту — руку душ, когда в комнате раздался шум.
— Он жульничает! — вопила Джобиска. — Он заставляет фишки измениться в нужный ему цвет, чтобы их у него стало больше!
— Я ничего не делал! — воскликнул Оуис.
— Я видела!
Оуис сел обратно на стул.
— Это скучно. Игровое поле всё ещё не изрезано ущельями.
Инносет задрожала, внезапно почувствовав холод. Карточный домик слегка раскачивался.
— Где Аркхью? — серьёзно спросила она.
Оуис пожал плечами, но это выглядело неубедительно.
— Не видел его после наступления темноты, — солгал он.
С треском вершина игровой доски раскололась, и в ней возникла широкая пропасть.
— Сепалчезм! — торжествующе произнесла Джобиска.
Оуис нахмурился, глядя на фишки, висящие над миниатюрной пропастью. Он проиграл. Все фишки медленно упали вниз.
Новая вибрация пронеслась по Дому. Инносет раскачала верхушку. Карточный домик рухнул на стол. Она посмотрела на конфигурацию.
Та же самая форма, в которую они попадали каждый раз, когда она пыталась предугадать будущее этим методом. Они всегда падали в красно-чёрном круге — символе Смерти.
Но на сей раз было отличие. Над столом в воздухе парила верхняя карта — рука душ. Но это продолжалось недолго. Она изменялась — в облако, в слёзы, а затем в сову. Картой был бродяга — всегда скрытый, меняющий значения — и она не признала его.
Она задрожала. Во вращении и мигании освещённой свечами карты она видела, что надвигается большая беда.
Снова Дом задрожал от предчувствия. Был «так», за которым последовал «тик».
В глазу часов Аркхью почувствовал лязг древних колёс, начинающих поворачиваться. Он поднял голову, чтобы увидеть выход, но промежуток закрылся, поскольку сферы начали медленно вращаться друг в друге. Через пересекающиеся решетки он видел небольшие планеты солнечной системы Галлифрея, двигающиеся вдоль их орбитальных проводов по ложному небу. Холодный газовый гигант Поларфрей соединился со своим противоположным пылающим Карном.
Астрологическая фигура плясала над кольцом астероидов. Это был Кастерборус Фибстер, мифологический герой, который тащил за собой колесницу из серебряного огня, в которую он был запряжён Богами.