Древняя пыль, подброшенная внезапным движением, стала оседать в горле испуганного Аркхью, не давая ему вздохнуть.
* * *
Инносет охватил приступ. Она заметила, что Оуис испуганно смотрит на неё. Он что-то говорил, но она не могла разобрать. Тогда ясновидение, которое всегда было первым истинным взором, овладело тем, что она видела. Её голова дернулась. Рот открылся. Из горла шёл таинственный журчащий шум.
ПРИМЕЧАНИЯ АВТОРА
Итак, мы наконец-то в Доме Лангбэрроу. Многие сравнивали его с Горменгастом[19] Мервина Пика, и я не стану отрицать это влияние. Я очень люблю работу мистера Пика, не только трилогию про Титуса Гроанского, но и очаровательного и изворотливого г-на Пая, и множество стихов Пика, и его иллюстрации. Оба Дома — огромные здания, которые протягиваются на столько миль, сколько нужно для изображения историй их обитателей. Оба Дома — тюрьмы. Но есть и различия.
Горменгаст, по сути, мёртвое место, жители которого увековечивают его бесконечные ритуалы, как будто бы они прекратили существование, если бы остановились. Но Лангбэрроу жив и активно участвует в событиях. Это — собственность жителей. В крайнем случае, он страдает от семейной гордости. У него сильный характер, и он будет дуться в течение многих столетий. Идти по его коридорам — как идти по минному полю. В первые годы работы над оригиналом Лангбэрроу, я поместил примечание на последнем черновике, который я отправил Эндрю Картмелу: «Мебель становится всё более и более хищной». Сопровождаемый руководством «Драджи пасут столы в Большом Зале». Я сомневаюсь относительно сцены позже, где Доктор «скользит» на беглом столе, которая вряд ли могла быть должным образом реализована в студии, но это было началом развития характера Дома. Но книга позволила мне показать полный спектр. Здесь есть, конечно, элементы «Красавицы и чудовища» — не только версия Диснея, но и жестокого фильма Кокто.
Что насчет семьи? Ну, семьи есть всюду. Не только неизбежные Гроаны и их гонорары, но и отравление Роберта Грэйвса семьей Клавдиев и их политическая карьера в истории Рима; абсолютно сумасшедшая семья Старкаддер из великолепной и забавной «Неуютной фермы» Стеллы Гиббонс. Даже Арчеры. Все сериалы заполнены слегка сумасшедшими семьями, но любая семья сошла бы с ума, если бы они жили в Лангбэрроу. Хуже, чем Альберт-Сквер. Вы не должны быть безумными, чтобы жить в мыльной опере, но она помогает! Один из пунктов книги: как жила бы семья, если бы Доктор был близким родственником?
Большая часть жителей Лангбэрроу играет в игры, но за эти годы, десятилетия, столетия, игры прогрессируют в нечто более причудливое и смертельное. Для начала вам дают тринадцать жизней…
Но в Лангбэрроу, какая там может быть степень родства? Кузены на данный момент: кузен Аркхью, скорее обманутый юноша; легковерный, из тех, кто всегда на отшибе. Кузен Оуис — что-то вроде грустного Билли Бантера — не очень хороший, конечно, и довольно тусклый. Но чрезвычайно понятливый. Кузен Глоспин, главный соперник Доктора. По удивительному совпадению у молодого Глоспина, кажется, есть нечто большее, чем мимолетное байроническое сходство с Полом Макганном[20]. Кузина Инносет всё ещё обладает остатком старой телепатии галлифрейцев. В старые времена женщины были более высокими, чем мужчины, и Инносет высока и горда, как её предки. Вероятно, что очень высокое тело, которое Романа примеряет прежде, чем регенерировать в Лаллу Уорд[21], является одной из высоких женщин — провидиц Старого Времени — ну, может быть!
У длинных волос Инносет могут быть корни (ха!) в Рапунцель или Мелисенд Метерлинка или плетёной Невесте в балете Стравинского/Нижинского «Ночь», но их тяжёлая символика полностью отличается, и ничто здесь не связано с потерей невинности. Однажды Инносет будет домоправительницей Лангбэрроу, до тех пор она держит свои книги и строит здания из круглых карт.
Кузина Джобиска: У Поббла Эдварда Лира[22] была тетя Джобиска, которая дала ему выпить лавандовую воду, окрашенную розовым. Когда мой близкий родственник страдал от прогрессирующей болезни Альцгеймера и должен был лечь в больницу Хеллингли, гигантское хаотичное учреждение Министерства здравоохранения в Восточном Сассексе, там находилась крошечная и очень милая старая леди, которая постоянно говорила: «Отведи меня домой, дорогой. Я хочу пойти домой». Благослови её боже, не думаю, что она действительно помнила, где находился её дом. Хелингли, с его готической архитектурой и садком для кроликов, был ещё одним вдохновением для Лангбэрроу. Он был закрыт, и теперь это место — что-то вроде пентхауза. Дом Лангбэрроу не станет таким.
Бог Боли — один из Богов древних галлифрейцев, иначе Менти Селести, который мог также быть Вечным («Enlightenment»[23]). Они часто описываются в серии «New Adventures», в том числе Время (поскольку Доктор был его чемпионом), и Смерть. Я должен был скоординировать написание «Лангбэрроу» с Кейт Орман, чья «Room With No Doors» была предыдущей книгой в серии. Я позвонил Кейт в Сидней, и она находилась на обеде в честь её Дня рождения. После того, как мы оба прекратили восклицать «о, боже!», она указала мне на картину «Смерть Артура» Дж. Г. Арчера, на которой изображен умирающий король Артур, лежащий на побережье, за которым ухаживают три королевы, прежде, чем он будет переправлен на Аваллон. Кейт рассматривала этих трех женщин как воплощение галлифрейских Богов — красно-чёрный для Смерти, белый для Боли и изменчивый — для Времени. Я знал о картине и уже использовал ее в новеллизации «Battlefield»[24]. Такая вещь, как галлифрейские часы, состоит из сложных взаимосвязанных кругов. И бедный старый Аркхью пойман в ловушку в подобных часах — все планеты, и орбиты, представляя пространство и мифы, начинают активироваться вокруг него. Доктор, конечно, настаивает, что не верит в предзнаменования.
ГЛАВА 5. Сметая пыль
Крис стоял у выхода из полицейской будки — ТАРДИС, выглядывая из полуоткрытой двери. Чтобы разрядить ситуацию, он надел самую кричащую футболку, которую смог найти — большие дольки апельсинов и лимонов на тёмно-синем фоне — с парой белых шорт. В чем-то вроде этого он хотел отправиться на Большой Экстанс — конечно, в эпоху туристов, а не идиллической Аркадии. Когда он переоделся и вышел, двери ТАРДИС были открыты, а Доктор отсутствовал.
Из дверей полицейской будки Крис увидел просторную комнату, освещённую единственной большой масляной лампой, которую нёс Доктор. Наклонные стены удлинялись во мраке вне зоны света. Они опирались на основу из белых ветвей, уходящих вверх в темноту. Получердак, полу лесная тропа, которая случайно очутилась внутри. Доктор осторожно продвигался через беспорядочно расставленную мебель и картины. Мебель затмевала его. Он выглядел лишь третьей частью нужного размера, как будто массивная мебель была построена для гигантов. Иногда он вставал на цыпочки, выглядывая что-то на поверхности стола. Наклонившись, он смог бы пройти под высокими стульями. Но даже в этом случае, он, казалось, боялся к чему-либо прикоснуться.
Крис крепче обхватил кружку с горячим чаем, которую нес Доктору. Себе он налил имбирного пива. Доктор внезапно выпрямился, пробормотав что-то вроде «этого достаточно», и стал возвращаться в комнату управления. Крис подождал, пока он подойдёт к двери, затем протянул чашку.
— Я принёс тебе это, — сказал он.
Изумлённый Доктор посмотрел на кружку и взял её в свободную руку. Крис воспользовался возможностью и проскочил мимо него в тёмную комнату. Воздух был тёплым и несвежим со своего рода земляной сыростью, от которой першило в горле.
— Мрачно, — сказал он, переступая по скрипящему полу. — Что привело нас сюда?
— Я не знаю, — тревожно ответил Доктор. — Нужно уходить. Он переводил взгляд с одной занятой руки на другую.