— Главная Книга. Глава Прайдон. Стих шесть семь три.
— Лангбэрроу, — ответили кузены.
— Мы будем всегда возвращаться к станку, из которого сотканы.
— Древний Дом.
— Защищая поколения твоих друзей, начиная с рождения Нового Времени.
— Дом.
— Мы — твои планы, проекты и архитектура. Мы те, кто радуется имени…
— Лангбэрроу, — пропели они хором. — Лангбэрроу! Лангбэрроу!
Их крики пронеслись эхом через Зал, поднятым и повторенным стенами и галереями, лесом и камнем.
Кузены и гости с опаской переглянулись. Ушедшее в темноту эхо становилось более грозовым, как будто сам дом обрел дар речи.
ЛАНГБЭРРОУ! ЛАНГБЭРРОУ! ЛАНГБЭРРОУ!
Сквозь продолжающийся шум зазвучал голос Саттралоп.
— Ни один из Вас не должен когда-либо покинуть Дом снова! Семья наконец-то вместе! Глоспин внимательно посмотрел на сидящего напротив Доктора.
Доктор пристально глядел на ТАРДИС, качающуюся в сети.
Когда шум затих, ударили барабаны и гонги невидимых музыкантов. Сорок пять стульев, в большинстве пустующих, перетасовались, чтобы седоки увидели представление в открытом Зале.
Гигантские марионетки, больше, чем драджи, вышли из теней. Огромные разноцветные головы, укутанные плащами. Они двигались вполне самостоятельно.
— Весьма грустно, — пожаловался Доктор и резко упал вглубь стула. — Я думал, что мы сэкономим на этом.
— Начните мистерию, — сказала Саттралоп и ударила тростью.
— Этот ритуал, — сказала Лила взволнованно, — действительно ли это — Мистерия Нового Времени?
Доктор мрачно поклонился.
— Тогда я читала об этом, — продолжила она. — Но она же теперь не исполняется. Она считается утерянной.
— Точно так же как Le Sacre du Printemps? — добавила Дороти.
— Некоторым вещам лучше оставаться утраченными. — Доктор нахмурился, глядя из-за серебра на Глоспина. — Это твоя идея?
— В твою честь, — улыбнулся кузен. — Это традиция. Очень подходит для этого случая, как думаешь?
Доктор глубже зарылся в стул. Он с завистью глядел на Криса. Голова молодого человека откинулась назад, и он мягко похрапывал.
Гонги начали вращаться, повторяя мелодию, дикая флейта вопила как ветер. Появилась марионетка в синем плаще и с длинными серебряными волосами, полными драгоценностей. Один глаз был красен. Марионетка двигалась по Залу по спирали, вздымая плащ, как будто зовя за собой.
— Это — всевидящая Пифия, — сказала Лила. — А это — Рассилон. Теперь они будут бороться за будущее Галлифрея.
Появилась вторая, меньших размеров, марионетка. У неё были красные волосы и корона, и она махала серебряным жезлом или скипетром. Она стилизованно боролась с марионеткой Пифией; две фигуры, обменивающиеся ударами, больше походили на танцоров. В конечном итоге Пифия качнула головой, и флейта завопила в агонии. Барабаны покатились, гремя, и каменный пол Зала взломался. Марионетка исчезла в ледяной расщелине с криком и всплеском пламени.
— Сепалчезм! — закричали кузены, когда марионетка Рассилон подняла в триумфе оружие.
— Неточно, — пожаловался Доктор. — Рассилон не должен носить этот пояс.
— Стоп! Лучше напиши жалобу, — сказала Дороти.
Лила поспешила их успокоить. Зрелище явно поразило ее.
— Это было проклятие. Теперь Галлифрей обречен и там больше нет детей.
Ложный снег начал падать с галереи. Сквозь белый вихрь они наблюдали за медленной процессией марионеток, несущих маленькие свёртки. Каждая фигура поворачивалась, мягко кладя свою связку в трещину, куда упала Пифия. Дороти подумала о собственной матери, пеленающей её по вечерам. Она увидела, как Доктор понимающе взглянул на Лилу.
— Это — только игра, — прошептал он. — Ничего личного.
Лила выдерживала его взгляд в течение долгого времени. Она выглядела глубоко расстроенной.
— Я так сочувствую всем вам, — сказала она.
Он кивнул и мягко пожал её руку, но Дороти не смогла бы сказать, кто был расстроен сильнее. Она также заметила, что взгляд Глоспина никогда не отрывался от Доктора.
Марионетки двигались по кругу в том, что Инносет назвала мистическим Танцем Интуитивного Открытия. Сначала они жаловались идентичными движениями, кулаками грозя в небеса, соединяя головы в едином порыве.
Затем каждая медленно нарушала круг, находя собственный танец.
Две фигуры присоединились к Рассилону. Первая манипулировала пылающими шарами единственной рукой. (о, очень символично, — сказала Дороти.)
Вторая только что появилась на заднем плане. Она была безлика и обернута в черный капюшон.
— Это — Другой, — объявил Глоспин.
Доктор играл со столовым прибором.
Сопровождаемая воплем флейты, первая марионетка, Омега, взорвалась в огне. Когда дым исчез, осталась невредимой только рука, прикрепленная с его пеплом к палке. Рассилон переместился, чтобы взять руку, но марионетка Другой подхватила трофей. Эти две марионетки начали поединок, рука против жезла, и Другой был, наконец, побежден и разрушен.
Что-то торжествующее прозвучало в бурном шуме барабанов и гонгов. Крис внезапно выпрыгнул со стула.
— Нет! — закричал он марионетке. — Это неправильно! Всё было иначе!
— Тишина! — сказала Саттралоп, и Дом сердито загрохотал. Доктор схватил Криса, пробуя успокоить его.
— Это не его мысли, — произнёс Глоспин, указывая на Криса. — Они — мысли Червоточины. Он — змея, что разрушила нашу Семью!
Мрачная марионетка Другого поднялась над полом. Она издала вопль и помчалась к Доктору, заглотив его полностью в черный капюшон.
ГЛАВА 27. Правила поведения за столом
Последние лучи солнечного света пересекли сад и ворвались в ветхий зал в Южном крыле.
Капитан Редред был рад избежать надоедливой атмосферы Дома. Он проверял документы, которые принёс в трансматовую кабину. Он отделил официальные документы о регистрации погребения от заметок, требующих специального визита к Агентству.
Годовщины смерти всегда выявляли худшее, и итоговый указ мог только добавить мрака. И всё же слухи, распространяющиеся по зданию Капитолия, слухи о незаконном рождении в Лангбэрроу казались неуслышанными в нынешнем месте позора. Большинство членов семьи, с которыми он столкнулся, выглядело почти ненадлежащим образом весёлыми. Только кузен Глоспин, действующий вместо Домоправительницы, был обеспокоен официальным рассмотрением дела и оказал этому случаю должное внимание. Но даже Глоспин замышлял что-то своё, и Редред чувствовал себя посыльным. По крайней мере, его взятка не была оскорблением.
Годовщина смерти была частным случаем, когда Дом оставляли с собственным горем. Хуже, когда он должен был вернуться и собрать погребальную урну, содержащую мнение покойного.
Он послал сигнал, который отправит его в клан Прайдон.
Что-то треснуло. Вспышка и ливень искр. Свет погас, и кабина заполнилась дымом. Редред повернул дверь назад и вышел.
Его лицо опутала паутина. Он задыхался. Горло пересохло. Воздух снаружи был затхлым. И зал внезапно полностью обветшал. Его окна были забиты.
Инстинктивно Редред связался с кланом через устройство на запястье. Он неправильно телепортировался. Он снял шлем и мучительно закашлял. Связь передавала шипящие помехи. Он почувствовал движение сзади. Кто-то схватил его за плечо и развернул.
Редред завопил, поскольку увидел перед собой морду дикого животного с жёлтыми клыками, похожими на ножи.
* * *
Черный капюшон марионетки Другого рухнул и развалился, открывая фигуру Доктора, застывшую среди обломков.
Глоспин медленно захлопал.
— Хорошая игра, Червоточина. Блестящее представление.
— Ради наших гостей — хватит! — Саттралоп ударила тростью. — Продолжайте обслуживание, — сказала она громадным драджам.
Доктор вернулся к своему месту за столом. Крис глубже зарылся в стул.
— Я хочу сказать им, Доктор. Я хочу, чтобы они знали, что я видел. Доктор покачал головой.