— Я не уйду. Я хочу быть с тобой и помогать.
— Сьюзен! — В его голосе послышалась властная нотка. Она удивилась. — Ты должна пойти. Возможно, я тоже. Надолго.
— Куда? — прошептала она.
— Не знаю. Но я всегда буду с тобой. И однажды я вернусь. А ты будешь вспоминать меня.
Он крепко обнимал ее, когда в комнату вошла старуха с двумя сумками и плащами.
Сьюзен стихла, поскольку она была готова к отъезду.
Он выбрал несколько книг с полок и положил в ее сумку. Затем он вновь обнял ее.
— Пожалуйста, береги себя, дедушка.
— И ты, дорогое дитя.
— Я буду ждать. — Она выбежала из комнаты за няней.
Старик — по крайней мере, он казался очень старым — некоторое время стоял у окна. Вернувшись в комнату, он подошел к полкам, медленно проводя рукой по корешкам книг.
Всегда одно и то же, — сказал он.
Он спустился вниз по лестнице и вышел на улицу.
— Я думала, что на Галлифрее не было родителей, — сказала Дороти. Доктор повернулся к ней.
— Некоторые считают это преимуществом, — сказал он и растворился в воздухе.
— Когда-то были родители, — пояснила Инносет. — Смотря, насколько далеко Вы возвращаетесь.
Вновь они последовали за Доктором.
— Я предполагаю, что речь идёт о проклятии Пифии, — подвела итог Дороти.
Далекий пожар затух, но дым все еще дрейфовал по городу, душа серое утро. Строилось множество новых зданий. Здесь присутствовал оптимизм, утраченный в более позднем Капитолии, который они знали.
Верхний город строился на обширных арках. Они пересекались с другими арками и мостами, несущими здания и сады, соборы и колокольни.
Пока они летели к центру города, солнце прорвалось через дым. Это было бледное холодное солнце, но Инносет открыто заплакала при его появлении.
— Лила? — спросил Крис. — Ты в порядке?
Она держала за руки его и Роману, но была бледна, а глаза потемнели.
— Это из-за полёта, — сказала она. — Пройдет.
Впереди была башня высотой в сотню арок. Доктор шел на встречу на высший уровень, который был щедро усажен зеленью.
Человек в темно-красной одежде стоял среди серых роз, растущих там. Он был невысок и носил пышные усы. Он изучал шахматную доску, её фигуры находились в середине игры. Но в пределах каждого квадрата шла еще одна игра с ее собственными фигурами. Игра, которая нужно выиграть, чтобы квадрат смог стать частью большей игры.
Доктор подошел поближе, чтобы посмотреть на это, явно очарованный и неспособный сопротивляться этому.
Глубоко в пределах тех внутренних площадей, были еще площади, невидимые глазу. Доктор то ли сжимался, то ли фигуры росли вокруг него. Другие почувствовали себя вовлеченными.
— Где ты был? — потребовал человек в красном, и игра прервалась.
Другой человек, темный, скрытый, за которым они следовали, стоял перед ним со взглядом презрения.
— Убегал от твоих личных охранников, Рассилон. Почему они пытались убить меня?
Дороти почувствовала, что рука Инносет напряглась при упоминании этого имени.
— Я проинструктировал их найти тебя. Не больше.
— Они превзошли себя.
Правитель Галлифрея изучал глубины шахматной доски.
— Я не могу позволить себе потерять тебя.
— Почему? Что тебе нужно?
— Ничего, — ответил Рассилон. — Ты должен знать, что я предпринял действия, которые счёл необходимыми для продолжения своих реформ.
Другой подошёл к краю сада, где с балкона не был виден город.
— Я предупредил тебя. Чистка — не лечение. Если кровь продолжит литься, ты вскоре утонешь.
— Но у меня так мало времени!
— Поскольку ты не доверяешь никому продолжить твою работу.
— Это слишком дорого. И теперь я даже не могу доверять своим охранникам, чтобы позвать друга.
— Друга? — Другой казался удивленным. Он сложил руки на груди как священник.
— Да, — настаивал Рассилон. — По крайней мере, я могу доверить тебе критиковать меня.
— А те инакомыслящие в храме? Они тоже были твоими друзьями? Это было их мученичество или что-то еще, на усмотрение твоих охранников?
Рассилон последовал за ним мимо роз.
— Ты не должен уходить. Галлифрей нуждается в твоем мудром совете.
— Ошибаешься, — сказал Другой.
— Нет. — Рассилон был серьезен. — У нас есть путешествия во времени. Гармония. Станки и Дома. У нас снова есть будущее. Ничего из этого не было бы возможно без тебя. Перед лицом исчезновения у нас появилась стабильность.
— Слишком стабильно. Слишком большая гармония. Галлифрей без конца. Галлифрей бесконечно. Дети станков Рассилона будут иметь тринадцать жизней. В то время как у нас, дорогой друг, обреченных реликвий другой эпохи, есть только одна короткая жизнь. — Он вздохнул. — Время найти что-то получше.
— Ты не можешь уйти, — сказал Рассилон. Темная фигура встряхнула головой.
— Я завещаю тебе свои розы, Рассилон. Их мучают, режут ножницами. Ты можешь устроить чистку им.
Как только он начал уходить, в воздухе возникла вспышка. Паутина электрического синего цвета замерцала по саду.
— Ты не можешь уйти, — сказал Рассилон.
Доктор предупреждающе посмотрел на спутников перед приближением к темной фигуре.
— Сети энергии? — сказал человек. — Ты так боишься потерять меня? Чего ты действительно боишься, Рассилон?
Рассилон холодно изучил его.
— Спустя столько времени, я по-прежнему едва знаю тебя.
Это, казалось, понравилось заключенному.
— Они говорят, мой лорд президент, что у тебя слишком много неестественных сил.
— У меня?
— Разве ты не знал? — Он отошёл назад к балкону. Рассилон последовал за ним.
— Наше узкое восприятие считает их неестественными. Я называю их другими силами.
— Их переоценивают, — сказал Другой.
Дороти заметила, как что-то переместилось по беседке. Тень фигуры, которую она не смогла узнать.
Другой изучал мерцающий барьер.
— И это тот, кто утверждал, что презирает суеверия.
— Я изгнал суеверия, — ответил Рассилон. — Я закрыл ворота во Время Хаоса.
— И я могу назвать, по крайней мере, четыре внешних мира, которые возвели храмы в честь Рассилона.
— Против моего специального указа.
Другой обернулся к нему.
— Тогда убери статуи. Или ударь их ударом молнии.
— Это — сила, которую ты никогда не предлагал мне, — сказал Рассилон с кривой улыбкой. Гнев назрел в глазах его заключенного.
— Я не буду связан сделкой крови или договором. Я просто попробую.
— С моего одобрения, или с твоего?
Другой улыбнулся.
— Рассилон, Народный Бог. Звучит странно.
— Положение, за которое ты, естественно, не несёшь никакой ответственности.
— Я сообщу. Ты не должен слышать.
— Но ты слишком ценен, чтобы уйти!
— Я не буду пленником! — Другой ударил кулаком по сетям энергии. Фиолетовые искры полились среди роз.
Рассилон отступил назад, заметив фигуру.
— Кто Вы? Что Вам нужно?
Темная фигура выплыла на дымный солнечный свет.
— Мне надоело. Надоело правление великой державой. Кто хочет быть заложником в игре?
— Ты? Бросишь власть и манипуляцию? — рассмеялся Рассилон.
Другой сжал пальцы. В холодном воздухе раздался взрыв. Сеть энергии распалась. И рядом с ним находилась Рука Омеги.
Рассилон следил за коробкой. От ее поверхности исходил пар. Она потрескивала.
— Ты никогда не бросишь это, — сказал он. — А как насчет твоей Семьи? Думаешь, что спрятал ее? Её ты тоже возьмешь с собой?
— Правь мудро, Рассилон, — сказал Другой. — И остерегай учеников поклоняться изображениям, а не человеку.
Он беспрепятственно спустился с башни. Коробка держалась рядом.
— Охрана! — крикнул Рассилон. — Запечатайте причалы времени. Никто не должен уехать!
Доктор пошел за Другим.
— Подождите, — сказала Дороти, но они направились по его следу. — Я кого-то видела. Кто-то еще наблюдал.
— Где? — спросил Крис.
— Когда они отошли от башни, другая иллюзорная форма отправилась за ними.