Дайна последний раз всхлипнула и затихла.
— Похоже, слезы не помогают, а? — спросила она после долгой паузы.
— Похоже, что нет, — согласилась Лорел. — Почему бы тебе не поспать, Дайна?
Девочка вздохнула, в горле у нее что-то забулькало.
— Не думаю, что смогу. Я спала.
«Я тоже спала», — подумала Лорел.
«767» продолжал лететь в восточном направлении на высоте 36 тысяч футов, каждый час оставляя за собой пятьсот миль погруженной в темноту центральной части Америки.
ГЛАВА 3 Метод дедукции. Случайности и статистика. Возможности для спекуляций. Давление во впадинах. Проблема Бетани. Начало спуска
1
— Час тому назад маленькая девочка высказала очень интересную мысль, — неожиданно нарушил тишину Роберт Дженкинс.
Маленькая девочка уже давно крепко спала, несмотря на свои сомнения в том, что сможет заснуть. Алберт Косснер тоже клевал носом, мечтая вновь вернуться на таинственные улицы Томбстоуна. Он достал скрипку из багажной ячейки над креслом, и теперь она лежала у него на коленях.
— Что? — Он выпрямился.
— Извини. Ты дремал.
— Нет, — ответил Алберт. — Не до сна сейчас, знаете ли. — И повернулся к Дженкинсу, наверное, чтобы это доказать.
Под налитыми кровью глазами темнели мешки. Дженкинс подумал, что чем-то этот юноша напоминает енота, которого спугнули, когда тот шарил по мусорным контейнерам.
— Так какую мысль она высказала?
— Она сказала мисс Стивенсон, что не сможет заснуть, потому что уже спала. Раньше.
Алберт скосился на Дайну.
— Но она спит.
— Я вижу, что спит, дорогой мальчик. Но не в этом дело, совсем не в этом.
Алберт хотел было сказать, что Тузу Косснеру, самому быстрому стрелку-еврею к западу от Миссисипи и единственному техасцу, выжившему в битве при Аламо, не нравится, когда его называют дорогим мальчиком, но решил не придавать этому особого значения… пока.
— Тогда в чем же?
— Я тоже спал. Отключился до того, как капитан, наш первый капитан, погасил табличку с надписью «НЕ КУРИТЬ». Такое со мной случается всегда. Поезда, автобусы, самолеты — я засыпаю, как младенец, как только они заводят двигатель. А как насчет тебя, дорогой мальчик?
— А что насчет меня?
— Ты спал? Спал, не так ли?
— Э… да.
— Мы все спали. А вот люди, которые бодрствовали, исчезли.
Алберт задумался.
— Возможно…
— Никаких возможно, — отмахнулся Дженкинс. — Я пишу детективные романы, зарабатываю этим на жизнь. Можно сказать, дедукция — мои хлеб и масло. Если бы кто-то бодрствовал в момент когда исчезали все эти люди, неужели ты думаешь, что он не поднял бы крик и не разбудил нас?
— Поднял бы, — согласился Алберт. — Только того парня, что лежит в самом хвосте, он бы не разбудил. Думаю, его не разбудила бы и сирена.
— Возражение принимается. Но никто не кричал, не так ли? И никто не вызвался рассказать нам, что произошло. Поэтому я и предполагаю, что самолет покинули только не спавшие пассажиры. Естественно, вместе с бодрствующим экипажем.
— Да. Похоже на то.
— У тебя в глазах тревога, дорогой мальчик. По выражению лица ясно видно, что моя идея тебе не нравится, несмотря на всю ее привлекательность. Позволь спросить, почему? Я что-то упустил? — По тону Дженкинса было понятно, что он в это не верит, но чувствовалось, что мама привила ему хорошие манеры.
— Не знаю, — честно признался Алберт. — Сколько нас? Одиннадцать?
— Да, считая того парня, что храпит в хвосте, нас одиннадцать.
— Если вы правы, нас не должно быть больше?
— Почему?
Но Алберт не ответил, потому что внезапно перед его мысленным взором возник образ из детства. Теологически его воспитывали в некой буферной зоне, поскольку родители уже не были ортодоксами, но еще не стали агностиками. Он и его братья соблюдали диетологические традиции (или законы, как ни назови), все праздновали бармитцву, все знали, кто они такие, откуда пришли и что сие означает. А то, что он сейчас вспомнил, ему рассказали в храме. Историю о последней казни египетской, о том, что свершил ночью по велению Господа ангел смерти.