Раз в день дверь избы со скрипом распахивалась и в избу, окутанная клубами морозного пара, входила тетка Павлишка. Кряхтя и отдуваясь , она , не глядя на меня , словно меня и не было тут , подходила к столу , одиноко стоящему у обшарпанной , с сохранившимися следами извести стены , и ставила на него жестяную кружку до половины наполненную молоком и две а иногда и три холодные, сваренные в мундире картофелины с ломтем ржаного , посыпанного крупной солью хлеба . - Вот , жри давай ,- ворчала она по - прежнему не глядя на меня , - А то околеешь тут ишо , не дай Осподи . Матерь - то изведется совсем. Тобой и живет толь...- Наградив меня суровым взглядом, Павлишка приносила с улицы охапку промороженных поленьев и затапливала стоящую посредине избы печь. Пока она кряхтя и ругаясь двигалась по избе шаркая по полу своими разношенными валенками, я неподвижно сидел в своем кресле и изо всех сил старался не отрывать взгляд от пола . - Ишь ты , молчун , - кряхтела старуха ,- болезный однако . До весны видать не дотянет... - Она быстро , словно отмахиваясь от сказанного , крестилась и сердито сплюнув на пол отворачивалась от меня
Я не любил тетку Павлишку. Не любил и её скрипучий голос . Взгляд из - под всегда нахмуренных бровей. Не любил и боялся. И по этому вздыхал облегченно , когда , истопив печь и закрыв вьюшку , Павлишка , окинув меня на прощание суровым своим взглядом исчезала за дверью.
Вот и сейчас, закрыв вьюшку и строго взглянув на меня, Павлишка направилась к двери. Я еще несколько минут сижу неподвижно. прислушиваясь к затихающему скрипу снега под её шагами, и только когда они затихают совсем, спрыгиваю с кресла и бегу к столу. Вытряхнув из кружки последние капли молока Я вновь забираюсь в свое кресло и смотрю в протаянный во льду кружок , утоляя голод холодной картошкой
Зимний день короток. Я не успеваю насладиться покоем , приходящим ко мне с рассветом , как вновь наступает вечер и вместе с вползающим через окно в избу сумраком проскальзывают бесшумно и тени моих ночных страхов . Я знаю : пока не наступит темнота , тени будут прятаться по углам и ждать своего часа , но тем не менее я заблаговременно покидаю свой пост у окна и ныряю под своё спасительное одеяло. Теперь им меня не достать , но мне от этого не легче. Мне все равно очень, очень страшно.
Но тут , до моего обостренного страхом слуха , доносится скрип промороженного снега под полозьями множества саней . Боясь ошибиться , я еще некоторое время продолжаю лежать под своим одеялом настороженно прислушиваясь к доносящимся до меня с улицы звукам и дрожу от охватившей меня радости и нетерпения . Уже совсем явственно доносится до меня приглушенное ржание лошадей , фырканье , сиплые от усталости и холода голоса возчиков . Сомнений больше нет! Это идет обоз! Я сбрасываю с себя одеяло и забыв о терзающих меня страхах и волках, бегу к окну. Из под ног шарахаются их темные тени . Они еще пытаются удержать меня в своей власти , но мне уже не до них. Страха уже нет. По дороге идет обоз. Это значит - пришел конец моему одиночеству и моим ночным страхам . Это значит , что вернулась моя мама.
- Мама! - кричу я, залезая на свое пронзительно скрипящее кресло. - Мама! Мама! - Конечно, мама не услышит меня. Но мне очень хочется , что бы она быстрей пришла домой . Я очень долго оставался один. Я очень, очень сильно соскучился по ней. Мороз уже успел затянуть тонкой корочкой льда протаянный мной кружок . Ломая ногти я обдираю его и приникнув к окну , успеваю заметить несколько мелькнувших мимо окна бесформенных теней. Но я не боюсь их. Я знаю, это лошади. Я даже слышу, как жалобно взвизгивает снег под их тяжелыми копытами. Может , именно в этих санях и проехала моя мама ?
Сжавшись в комок, я сижу на своем кресле и жду. Я знаю , мама придет . Обязательно придет. Вот заскрипел под чьими - то шагами снег. Вскрикнуло тревожно крыльцо . И... Мама стояла у дверей тяжело дыша . Так дышит только смертельно уставший человек . Правда , тогда я этого еще не знал. Зажмурив крепко глаза и затаив дыхание, я ждал своей минуты. Я так долго её ждал.!
Мама делает несколько шагов по избе. В её руке шуршат спички. Вспыхивает слабый огонек. Мама зажгла висевшую на стене лампу и по избе разливается чудный желто - розовый свет. Я приоткрываю глаза и вижу маму. Она кажется мне удивительно большой в своих грубых ватных штанах, в ватной стёганой фуфайке. Платок она уже сняла и держала в руке. Её глаза с тревогой смотрят на кровать.
- Мама! - вскрикиваю я шёпотом - Мама! Мама!- Но голоса нет. Колючий спазм сжимает горло. Наконец мама увидела меня, наши глаза встречаются.
Фуфайка и руки мамы обжигают холодом мое тело. Но я не замечаю этого . Обхватив руками шею мамы , я прижимаюсь к ней . Заглядываю в её глаза, глажу её волосы . Мама , Мамочка ... Я счастлив : Приехала моя мама. Мой самый родной, мой самый любимый человек. Кончились мои одинокие, полные страха ночи. С мамой я ни чего не боюсь.
А мама почему - то плачет. Я вижу, как по её лицу струятся, оставляя влажные следы, слезы. Мне очень жаль её.
-Ну не плач мамочка. Ну пожалуйста не плач . Тетка Павлишка говорит , что я еще до весны дотяну - перевираю слова суровой Павлишки , надеясь , что мама , услышав их , обязательно успокоится . Но мама почему - то продолжает плакать. Слезы все также текут по её щекам. - Правильно говорит твоя тетка Павлишка , сынок ,- шепчет наконец мама вытирая слезы концами своего платка. - Ты долго будешь жить.-
-Долго, долго,- повторяю я за ней. - И ты тоже будешь жить долго? Да?- жить долго без мамы я не хотел.
И я тоже, тоже с тобой буду жить долго почему - то шепчет мама, прижавшись к моему уху губами. - Я тоже с тобой долго буду жить.
Мы вновь затопили печку и долго сидели рядом , прижавшись друг к другу и смотрели как мечутся за чугунной дверцей яркие, веселые языки пламени . Как это здорово сидеть рядом с мамой и ощущать прикосновения ей теплых и таких ласковых рук.
Мама, а волков ты не видела?- спрашиваю я с трепетом. - Настоящих волков .
- Нет, сынок, не видела, ответила мама - Обошлось на этот раз
- А я видел,- вдруг неожиданно для себя говорю я. Я видел их! Они каждую ночь приходят ко мне. Я вдруг замечаю как испуганно вздрагивает мама и ловлю на себе её тревожный взгляд . -Приходят ночью ?- спрашивает она с тревогой в голосе.
- Ты их не боишься, сынок?
-Нет, не боюсь - храбро вру я.
-Я их совсем не боюсь! Вот совсем не сколечко!
- Правильно, сынок,- говорит мама почему - то грустно.
- Правильно. Ты их не бойся. У твоих волков еще не выросли зубы.- Голос её тих, с такой легкой приятной хрипотцой, а лицо грустное, грустное.
От ведра с водой, стоящего на покрасневшей от жара плите, начинает подниматься пар. Мама моется, склонившись над тазом, а я лью из кружки на её согнутую спину теплую воду. Я моюсь после мамы. Вернее, я просто стою в тазу, а мама льёт мне на голову воду. Теплые, ласковые струйки бегут по плечам, спине, ногам щекоча и лаская кожу. Мне очень хорошо и я смеюсь громко - громко. Глядя на меня , смеётся и мама. И лицо её совсем уже не грустное.
И вот, наконец, переделав еще кучу разных дел, мы ложимся спать и постель мне уже не кажется такой ледяной , а ночь такой темной и страшной. Прижавшись к маме, я тут же засыпаю крепким и спокойным сном.
Мы вместе спим. Вместе ходим на Обь по воду . Варим из привезенных мамой налимов, которых я принял в начале за поленья, вкусную уху. Много лет прошло с той поры, а вкус и чудный аромат той, маминой ухи я помню до сих пор.