- А матерь - то твоя жива еще , аль представилась уже -? спросила она нарушив наконец затянувшееся молчание .
- Мама умерла , - ответил я старушке ,- Давно уже умерла -
- Царство ей небесное. Ведь моложе меня была девонька , - горестно качая головой и крестясь прошептала Варвара Степановна.
- Моложе была а уже и нет её. Доканала и её , видать , судьбинушка горькая. Скоро и меня приберет Господь . Заждалась я .
- Мама скучала сильно ,- сказал я , стараясь отвлечь старушку от мысли о неминуемой смерти .
- Знамо скучала ,- откликнулась Варвара Степановна ,- как же не скучать по родимой сторонушке . Душа -то живая , болит чай .
До позднего вечера просидел я над ворохом старых , пожелтевших Фотографий , слушая неторопливый рассказ Варвары Степановны о горькой судьбе жителей Лонгои . Кто из них погиб в гражданскую . Кто расстрелян новой властью . Кто выслан , как и мои родители . Кого подобрала новая война . А кто , испугавшись Сибири или расстрела одним махом рубил по всему , что связывало его с родной деревней , и зажав стонущую душу в кулак , бежал из отчего дома мыкать свою судьбу по белому свету.
- заговорила я тебя совсем ,- прервала мои думы Варвара Степановна . - Ночь на дворе , а ты у меня не поеный и не кормленый . Хороша хозяйка , нечего сказать ,укорила она себя.
Пока старушка чистила на кухне картошку Я , оторвавшись от фотографий , выпотрошил свой рюкзак с северными запасами . Десяток банок тушенки и колечко копченой колбасы пришлись очень даже кстати и ужин у нас , со слов Варвары Степановны , получился просто царский. Не хватало только хлеба .Ты уж меня прости ,- сокрушалась старушка . - Игорешка , внучек мой обещал подъехать да загулял видать в столице - то , и забыл шельмец , что бабка без хлеба сидит . -
Со слов Варвары Степановны я узнал , что и её судьба не миловала . В том же тридцать четвертом году выслали и её.
- С мужем то мне не повезло . Хворый был . Болел все ,- рассказывала старушка горестно вздыхая и вытирая кончиком платка слезящиеся глаза . - А в тридцать втором -то и представился , царство ему небесное , не к ночи будь помянутый. Ну и осталась я одна -
одинешенька , тремя ребятенками. Хозяйство по тем временам большое было . Одной - то не успеть везде . Вот и пришлось нанять работника . Так я в кулаки и эксплуататоры и попала. Ну а как взялись меня высылать так я ребятишек - то своих по родственникам да по знакомым попрятала . Страсть , как Сибири этой окаянной боялась .Да и думала , что не надолго это . Все надеялась , что одумаются люди . Да напрасно надеялась . Вернулась перед самой войной . Ребятишки мои и признавать сначала меня не хотели ... Уж сколько слез я тогда пролила , сколько горя хлебнула ! Да и что же теперь вспоминать ? Только душу , лишний раз ранить . Все одно всего не перескажешь . Сколько людей тогда задарма положили?! Ой сколько! Вот ты подожди - ко... Варвара Степановна встала и , смахнув с глаз рукой слезы направилась в угол , где висели , освещенные мерцающим светом лампады иконы .
Вернувшись она положила передо мной еще один снимок . - Вот смотри . Вот они , загубители наши ! Все тут они. Берегу для суда великого , для божьего суда . Авось и пригодится , как призовет Господь -то и спросит .
На фотографии четверо . Стоят в ряд . На головах лихо заломленные назад серые , каракулевые папахи . Короткие , с меховой оторочкой полушубки туго перетянуты ремнями .
- Вот он , душегубец окаянный . За главного у них тогда был ,- сухой , коричневый палец старушки ткнулся в лицо стоящего в центре строя мужчины. Лицо у него длинное , сухое. Тонкие стрелки усов лихо направлены вверх. Из под таких же тонких , слегка приподнятых бровей смотрят на мир самоуверенно нагловатые глаза . Лица у его товарищей жесткие и словно у манекенов , не выразительные . Умри в страшных муках у их ног мир , они не дрогнут . Не тронут их сердец ни мольбы ни стоны . Они по костям своих жертв пойдут вперед , и чужая боль не разжалобит их.
Я перевернул фотографию . На обратной стороне чьей - то не твердой рукой нацарапано коряво: ' Товарищ Коротоп со товарищами своими по борьбе революционной ' И ниже имена и фамилии соратников товарища Коротопа стоящих в строю рядом с ним.
Омелина Рия , Феров Петр , Полозов Ник .
- Вот они ,- шепчет за спиной Варвара Степановна .
- Они . Погубители наши . Дьяволы окаянные . На землю нашу из преисподней поднялись...
. Утром , сразу после завтрака Варвара Степановна предложила мне пройтись по деревне и познакомиться с ' обчеством.' - Как же ты уедешь отсюда не повидав ни кого?- говорила она мне , ведь Галину -то , матерь твою и отца они все знали . На вечерках гуляли вместе . Не гоже так .
- Обчество так обчество ,- согласился я . Мне и самому хотелось взглянуть на друзей и подруг моих родителей . Да и не сидеть же целый день дома . Не за этим , чай приехал. Все общество Лонгои состояло из пяти престарелых старух и одного , седого как лунь , старика с огромной , чадящей едким , сизым дымом , самокруткой .
Общество довольно спокойно встретило известие о том , что в деревню приехал сын Алексея и Галины Елисеевых , и только одна из старух , сидевшая в центре этой странной компании , спросила , окинув меня надменно - снисходительным взглядом ; - Он , что же , Алешка - то , жив еще али тоже загнулся ?
Я постарался не обратить внимания на тон , коим был задан этот вопрос , и вежливо ответил , что отец мой умер в тридцать пятом году находясь в ссылке . Больше меня ни кто ни о чем не спрашивал . Общество , храня молчание , с пристальным вниманием продолжало рассматривать заросший травой и колючками пустырь.
Если бы люди , сидящие здесь , переговаривались меж собой , то их поведение никакого удивления или не понимания не вызвало бы . Ну вышли старушки на летнем солнышке погреться да посудачить о новостях деревенских. Что ж тут такого ? Но Общество хранило и удивительное молчание и неподвижность и таинственная тишина , окружавшая их, нарушалась только легким потрескиванием дедовской самокрутки воинственно торчащей из позеленевшей от никотина бороды . Так сидели в древности солнцепоклонники ,в ожидании восхода светила . Я не решительно потоптался за их спинами , не зная , что же мне предпринять и хотел уже присесть на одну из валявшихся под ногами шпал , но тут мой взгляд наткнулся на чернеющую в траве тонкую нить рельса метрах в тридцати от сидящих в безмолвии людей . Я перевел свой взгляд на старух и заметил , что их глаза так же были прикованы к , неизвестно как попавшему на пустырь, рельсу . Какая - то робкая мольба и рабская покорность судьбе ощущалась в их молчаливых , сгорбленных фигурах , в направленных на загадочный пустырь глазах.
Машинально, не подумав , как погруженное в молчание общество отнесется к моему поступку , я шагнул вперед .
Да , это была дорога . Вернее не большой отрезок построенной на пустыре дороги . Один конец её упирался целый ворох лежащих на земле, полусгнивших шпал . Другой - исчезал в траве метрах в трехстах от меня .
Я повернулся к , продолжавшему хранить загадочное молчание , обществу , намереваясь узнать , кто и главное для чего проложил здесь эту дорогу но не спросил . Слова застряли у меня в горле. На меня напряженно , со страхом смотрели семь пар старческих глаз .