Приближаясь к тому злополучному месту, где он был «обезврежен и схвачен», как опасный преступник, Филипп Аркадьевич поморщился и свернул в сквер. Под ногами шуршал упругий ковёр листьев, увлажнённых осенней мокротью. Они даже не шуршали, а хлюпали собравшимся на них обильным конденсатом. На душе у Филиппа Аркадьевича было прескверно. Домой идти не хотелось. Пустая запущенная холостяцкая комната не способствовала улучшению настроения. Филипп Аркадьевич свернул в боковую аллейку и направился к старой беседке литого узорного чугуна, поставленной в сквере ещё до революции отцами города и чудом сохранившейся от набегов сборщиков металлолома из соседних школ.
Филипп Аркадьевич знал, что в беседке сохранилась старинная деревянная скамейка, и при такой погоде она всё же суше всех остальных, а потому на ней можно посидеть несколько времени в одиночестве, привести свои мысли в порядок и наметить, так сказать, планы на будущее.
3
Скамейка действительно стояла на месте. Сжавшись в комок, подобрав под себя лапки и хвост, на скамейке сидел крупный кот серой масти в тёмную тигровую полоску. В общем, обычный кот, какие сотнями шныряют по дворам. Но этот был чуточку покрупнее и, видно, не первой молодости, так как его голова утопала в пушистом жабо воротника, а толстые щёки и пышные седые усы подчёркивали его матёрость.
Филиппу Аркадьевичу показалось, что кот не просто внимательно, а с любопытством рассматривает его.
— Не бойся, Васька, я тебя не трону. Я только посижу рядом, если ты не возражаешь. — сказал Филипп Аркадьевич. Сказал он это просто так, как обычно говорят люди своим «меньшим братьям», чувствуя своё превосходство хотя бы в том, что никто из них не может ответить человеку на его языке и выразить всё, что они о нас думают.
— А я и не боюсь. Садись… Я тебя знаю. Ты не станешь меня обижать… Мр-р-р… — ответил кот. То есть он рта не раскрывал! Разве что мурлыкнул напоследок. Но Филипп Аркадьевич явственно не столько услышал, сколько почувствовал ответ. Филипп Аркадьевич зажмурился и провёл рукой по лицу.
«Так… — подумал он, — Начинается белая горячка…».
— Чудак, какая там белая горячка?! Где ты видел, чтобы от бутылки коньяку человек свихнулся? — Кот явно насмешливо смотрел на него.
Филипп Аркадьевич опять зажмурил глаза и покрутил головой. Потом он снял шляпу и смяв её, вытер подкладкой лицо, несмело приоткрыл глаз и огляделся вокруг. Нет. Никого. Только вот этот серый кот.
— В кои веки встретишь человека, с которым можно побеседовать, так приходится столько энергии тратить, чтобы он поверил в свои способности. Ну да, это я свои мысли тебе индуцирую напрямую без посредства голосовых связок. Когда-то твои предки только так и общались друг с другом. И с нами. Да вот выродились, — продолжал кот, — Мр-р-р, садись скорей. Я влезу к тебе на колени. Ты мне почешешь за ухом. Заодно пообщаемся. Кстати, зовут меня не Василием, а Ферапонтусом. Ферапонтус Попеску.
Не следует забывать, что Филипп Аркадьевич всё же был работником НИИ, и не просто работником, а остепенённым Младшим Научным Сотрудником. Потому с фактами, полученными через свои ощущения, он привык считаться. Уяснив, что информация, возникшая в его ощущениях, индуцируется ни кем иным, а только этим серым котом, Филипп Аркадьевич несмело подошел к скамейке и сел рядом с котом. Кот встал, потянулся, выгнув спину, и, неслышно ступая, перебрался на колени к Филиппу Аркадьевичу. Филипп Аркадьевич почесал коту за ухом. Тот, в свою очередь, уютно заурчал. Филипп Аркадьевич почувствовал у себя на коленях тёплую тяжесть.
«Да нет, обычный кот. Это я слишком перенервничал за последнее время. Защита, банкет, вытрезвитель.». - подумал Филипп Аркадьевич.
— Конечно обычный. Это ты стал необычный. Верно со вчерашнего вечера. Я видел, как тебя любезно «грузили» в эту вонючую повозку. Я как раз с Мариэттой возвращался с посиделок. По-моему, тебе что-то там пришибли на голове во время погрузки.
— Кто это Мариэтта? — спросил Филипп Аркадьевич.
— Бога ради, не открывай рта. Мне совершенно ни к чему слушать эту воркотню. Слух дан живому существу совершенно для других целей. Ты свою мысль сформулируй «про себя». Как если бы ты читал. Этого достаточно. Ну, конечно, если не очень большое расстояние между нами. Понял?
— Понял. — подумал «про себя» с удивлением Филипп Аркадьевич.