Всякий раз, как приближался сачок, я трепетал.
«Надеюсь, он не за тобой, Боб».
Хуже всех, пожалуй, был молодой стажер-повар, который, желая пожалеть одного из наших, вместо того, чтобы сразу бросить в котел с кипятком, решил положить его в кастрюлю с холодной водой, которую он медленно нагрел. Иногда сострадание бывает хуже жестокости. Бедняга скрежетал о кастрюлю целый час, и даже нам в кухонном аквариуме нестерпимо было слышать его царапанье.
«Да прикончите его, он мучается!» - подумал я. Но, конечно, люди меня не слышали.
Да и кого волнует мнение старины Боба?
В один из дней меня перевели на выставку в обеденный зал ресторана.
Мы с самыми красивыми из моих сородичей наслаждались там восхищенными взглядами
проходящих поблизости человеческих особей.
Я должен признать, что в тот самый момент почувствовал легкую гордость.
«Боб, это на тебя они идут посмотреть».
Мы гордились лучшими из своей компании. Все эти здоровенные люди смотрели на нас с вожделением.
«Восемь ног, две мини-клешни, два длинных усика, полюбуйтесь стремительными обводами огненно-красного панциря, это я, это Боб».
И тут сачок вновь рассек поверхность волн и выловил моего приятеля Жиля. Тогда я понял, что это разукрашенное место не заповедное святилище. Вовсе наоборот. На кухне нас хватали наугад, по весу, здесь нас выбирали за нашу эстетику. И чем красивее мы были, тем больше шансов, что нас заберут.
В таком случае лучше быть скромнее и держаться в тени. «Но взгляните внимательнее, я весь поцарапан, у меня нет ноги, а кончик усика покривился».
Пойди объясни им, они на это высокомерно плевали, они просто смотрят на цвет моей одежки, эти невежды. С тех пор я старался прятаться за декоративными камешками и разными трубками, которые делали пузыри.
Я наблюдал своими собственными глазами на стебельках, как моих коллег Ришара, Стефана и Мишеля излавливали сачком, затем демонстрировали клиенту, вскрывали по всей длине, мясо бланшировали на кухне и чаще всего подавали с долькой лимона и веточкой петрушки рядом с презренным майонезом (напомню, дает холестерин).
Посетители ресторана с удовольствием поедали моих друзей, восторженно обмениваясь похвалами качеству их плоти. Я их не слышал, но видел выражения лиц через стекло аквариума.
Они раскалывали молотками наши клешни, чтобы втягивать содержимое яростно и жадно. Самые злобные высасывали даже лапы, которые они расковыривали острыми и изогнутыми металлическими прутьями!
Я видел, как расходятся по столам мои товарищи в сопровождении минимума гарнира и под различными соусами.
Поль, соус по-арморикански. Жерар, соус равигот. Фредерик…
Последний даже попытался улизнуть, вскарабкавшись через край сачка. Бедняга, он ушел не слишком далеко.
Без воды на воздухе у нас, лангустов, мало шансов сбежать, несмотря на восемь наших ног.
Итак, Фредерик, белый соус.
Я сказал себе: «Забудь, Боб, побег — не выход».
Шли дни, и я молился богу лангустов (Ле Гран Огул Сан), чтобы он подыскал мне способ выбраться из этой угрожающей ситуации.
«Спасите Боба, он этого заслуживает, я обещаю вести себя добродетельно».
Я подозревал, что не всегда мне будет удаваться избежать сачка и что даже прячась я остаюсь в опасности.
Как-то они подсадили группу из пяти омаров. Омары все время дрались, стараясь убить себя сами, прежде чем будут убиты. Они даже хотели убить нас из чистого сострадания, чтобы уберечь от грядущего. Как мило. Я попросил соседа прикончить меня, чтобы избавить от агонии в кипятке, но в последний момент ему помешали действовать и на обе клешни надели белые резинки; вот где поистине картина полной беспомощности.
Они нелепы.
Ах... омары. Такие позеры, но тоже под конец оказались на тарелках, и весь свет увидал, что у них, несмотря на всю репутацию, внутри меньше мяса.
Хотя идея самопожертвования была неплоха, она не прошла. Ах, это несомненно: омары меня не убили. И их съели.
После потрясения, гнева, бунта пришло смирение. Время шло, а я ждал своей очереди и говорил себе, что я все равно ничего не могу поделать, чтобы помешать худшему.
А потом случилось нечто неожиданное.
Может быть, бог лангустов Огул Сан пошевелился-таки.
Сначала произошел сильный толчок, я подумал, что это землетрясение, но нет; за толчком последовал какой-то скрежет, и все люди попадали на пол и принялись кричать.
Дальнейшее радовало все больше и больше. Из окон ресторана плотными потоками хлынула вода, такая холодная, такая ледяная вода — как мне нравится.