Ланселот, или Рыцарь телеги

Тогда бы удержался он
На том мече острей косы
С руками голыми, босым,
Освобождённым от всего,
Что бы стеснить могло его,
То бишь раздеться не преминув.
И башмаки, и шоссы скинув,
Он вовсе не боялся мук
От всех порезов ног и рук
И предпочёл бы истерзаться,
Чем пасть с моста и оказаться
Поверженным в пучину ту.
С великой болью по мосту
Он шёл вперед, при этом раня
Ступни и голени, и длани.
Вела Любовь и направляла,
Его страданья умаляла.
Он сладость обретал в мученьях,
Полз на руках и на коленях
И встал на берег наконец.
Притом не забывал храбрец
О львах, которых видел вроде
Перед мостом при переходе.
Но посмотрев по сторонам,
Ни ящерки не встретил там,
Ни хищника, что в ужас бросит.
К лицу свою ладонь подносит
И, вглядываясь в перстень свой,
Он львов не видит той порой,
А ведь считал, что видел львов.
Так понял он: всё это ков,
Поскольку ни души кругом.
Те два на берегу другом
Тотчас пришли в восторг, конечно,
Узрев, что тот прошёл успешно,
Им раны зреть не довелось.
Подумал рыцарь: обошлось,
Раз эти раны не глубоки.
Остановил он кровотоки
Своей рубашкою льняной.
И видит башню пред собой.
Внушительней строений он
Ещё не видел испокон,
Чтоб впечатляло так оно.
Стоял, опершись об окно,
Нерослый Бадмагю-правитель.
Добра и чести был ревнитель
Сей государь благочестивый,
Вершил деянья справедливо
В любых условиях сеньор.
А сын отцу наперекор
Всё время действовал упрямо.
Любил нечестье, скажем прямо,
И не отверг бы ни за что
Возможность сподличать, а то
И на измену бы польстился.
Он близ отца облокотился.
Отец и сын внизу узрели,
Как вдоль потока еле-еле
Шёл рыцарь, изнывал от ран.
Тут побледнел Мелеаган,
Предавшись ярости и гневу,
Теперь он понял: королеву
Отнять собрались у него.
Он не боялся никого,
Пусть даже самых сильных, славных;
Он в доблести не знал бы равных,
Не будь злодеем, подлецом.
А сердце каменное в нём
И милосердья ни на йоту.
Что в короле родит заботу,
То в сыне разжигает гнев.
Король, воителя узрев,
Отлично понял, что непрост
Сей рыцарь, одолевший мост.
На это бы не мог решиться
Тот, в ком и дремлет и гнездится
Та Трусость, что позор накличет
Скорей, чем Доблесть возвеличит.
И значит, Доблесть тем не мене
Слабее Трусости и Лени,
Ведь проще худа натворить,
Чем благо людям подарить.
Я б толковал об этом дольше,
Но не хотел бы медлить больше,
Не это на уме сейчас.
Я продолжаю свой рассказ,
И каждый выслушать изволь,
Как сына порицал король.
Сказал он: «Мы случайно, да,
Вдвоём с тобой пришли сюда
И у окна здесь очутились,
Но мы душой обогатились,
Увидев подвиг несравненный,
Достойный почестей, бесценный,
Такой, что в толк не взять уму.
Скажи, дивишься ли тому,
Кто совершил сей подвиг истый?
С ним поскорее примирись ты
И королеву возврати.
Сразившись с ним, не обрести,
А потерять всё можно, знай.
Дань куртуазности воздай,
Вели: пусть королева выйдет,
Пока тебя герой не видит.
И привечай, радушья полон,
Чтоб то, зачем сюда пришёл он,
Без препирательства отдать.
Сам знаешь, что идёт спасать
Геньевру он, жену Артура.
Не превратись же в самодура,
Невежам, сын, не уподобься.
Раз к нам явился он, сподобься
С почтением сопроводить,
Радушье по уму явить,
Принять его благообразно,
Миролюбиво, куртуазно.
Кто чтит других, тот чтит себя,
И увенчает честь тебя,
Коль скоро явишь уваженье
Тому, кто в мире, вне сомненья,
Первейшей славой осиян».
И пробурчал Мелеаган:
«Срази Господь, коль это так!»
Забыть Мелеагана как!
Он мнил, что лучший он по праву.
Продолжил он: «Иль вам по нраву,
Чтоб я, сложивши руки, ноги,
Всё дал ему, как раб убогий.
Храни Господь, скорей смогу
Вассалом стать тому врагу,
Чем уступлю я госпожу.
Нет, ни за что, я вам скажу.
Наоборот, с ним меч скрещу я.
Сражаясь, даму защищу я
От всех безумцев, что дерзают
И на неё здесь притязают».
Но на своём стоял король:
«Сын, куртуазным быть изволь,
От сумасбродства отрекись.
Прошу тебя, угомонись,
Ведь знаешь, что за славу примет,
Коль королеву он отнимет,
Едва тебя он одолеет.
Её не даром вожделеет,
А воздаянием за бой,
В том знаки славы мнит герой.
Придя за ней, как я уверен,
Не миром взять её намерен,
А поединком, удалец.
Ты поступил бы как мудрец,
Лишив сражения его.