- Ты меня уже хоронишь? – засмеялся в ответ Эдуард Петрович.
- Я решаю проблему с перспективой на будущее, все мы смертны. А ты дурак, и сделай же что-нибудь! Не сиди сложа руки.
- Хорошо, - со вздохом ответил Эдуард Петрович, - я бросаю всё это, и перехожу к тебе. Теперь всё равно ничего не исправить, я и себе неприятности создам, и у людей кровушки попью. Ни к чему ломать уже устоявшуюся жизнь, сам не люблю менять ничего в жизни. Лучше идти по проторенной дорожке, а не кидаться из стороны в сторону, даже будучи молодым.
- Вот и хорошо, - согласился его знакомый, и на этом они разошлись, а Светлану Павловну чрезвычайно заинтересовало услышанное.
Она ничего не поняла из их разговора, но усекла один момент. Что-то Эдуард Петрович задумал, когда устраивался сюда. Она долго голову ломала, и так, и эдак прокручивала в
мозгу ситуацию, но так ничего и не поняла.
Эдуард Петрович близко общался только с ней, с остальными он был в хороших, приятельских отношениях. Что бы это вообще значило?
То, что её приятельские отношения с Эдуардом Петровичем только прикрытие, она сразу же сообразила. Ей вообще всё это не нравилось с самого начала, все его попытки наладить с ней отношения. Но она сначала решила, что у каждого человека свои тараканы в голове, и не обращала на это внимание. Теперь она задумалась, и решила спросить Эдуарда Петровича напрямик, что он тут мутит.
Но она не успела, он уволился в тот же день, а дорабатывал в другом цеху, и в другую смену, а от неё шарахался, как от прокажённой. Больше Светлана Павловна его не видела, но год
назад столкнулась с ним в магазине.
Много времени с тех пор прошло, дочка её уж училище окончила, и работала механиком в автосервисе, что очень не нравилось её матери, она не разделяла увлечений дочери.
- Мамахен, не заморачивайся ты так, - смеялась над её вздохами Жанна, - я всем довольна, правда, есть одна мечта.
- Какая? – уже не ожидала Светлана Павловна ничего хорошего.
- Я хочу работать в автопарке, конечно, на ведущие должности мне никогда не попасть, но хоть что-то.
Светлана Павловна в ответ лишь головой покачала, и ничего не ответила, слов просто не было, и сил тоже, чтобы хоть как-то отреагировать на выходки дочери.
Жанна была помешана на машинах, а вся её комната завешана
плакатами с изображением крутых автомобилей.
Зарабатывала она не очень, впрочем, как и мать, а мечты так и оставались мечтами.
В том магазине Светлана Павловна врезалась в Тимошина, машинально извинилась, обернулась, и увидела Эдуарда Петровича.
- Здравствуйте, - тут же охнула она.
- Извините, - Тимошин попытался поскорее ретироваться, но Светлана Павловна вцепилась в рукав его пальто.
- Да в чём дело? Что вообще происходит? Эдуард Петрович, объясните мне всё, наконец. Вы просто исчезли из моей жизни, даже не попрощавшись, а до этого говорили, что вам одиноко. Даже пытались взять надо мной шефство, и над моей
Жанной тоже. Могли бы сказать, что уходите с завода, сказать, пока.
- Прости меня, пожалуйста, я старый дурак, - виновато улыбнулся Эдуард Петрович, - мне сейчас трудно всё объяснить, но я как-нибудь это сделаю. Давай, я оставлю тебе свой номер телефона, а сейчас мне некогда.
- Хорошо, - вздохнула в ответ Светлана Павловна.
Магазин они покинули вместе, Эдуард Петрович стал расспрашивать про Жанну, её успехами на поле деятельности, а потом они разошлись. Однако, когда она ему позвонила, ответила какая-то бабка, и она сказала, что никакой Тимошин тут не живёт.
Он её просто обманул, дал номер от балды, и для себя
Светлана Павловна решила, что больше не будет к нему лезть. Даже если они столкнутся нос к носу на улице, она пройдёт мимо, и слова не скажет.
Но эта встреча не обошлась без сюрпризов. Через неделю
Жанна прибежала домой, вся светящаяся от счастья.
- Мамахен, ты просто не поверишь, что сегодня произошло? – взбудоражено вскричала она, бегая по квартире, и сметая всё на своём пути.
- Да говори же, - испугалась Светлана Павловна.
- Меня берут работать в самый крутой автопарк Москвы, ну, не в самый крутой, но в один из лучших. Менеджером!
- Вот это да! – прижала руки к груди Светлана Павловна, она уже догадалась, кто за этим стоит.
Она безо всякой задней мысли ляпнула Тимошину о мечте дочери, а тот стал для Жанночки добрым волшебником.
- Вот такие пироги, - развела она руками, меланхолично помешивая чай ложечкой, - для чего ему это понадобилось, помогать, я понятия не имею. Странный он какой-то, непонятный. Зачем ему абсолютно чужим людям помогать?
Знала бы она, что я помогаю чужим людям без всяких денег, но я лучше промолчу.
Многие называют меня заносчивой выскочкой, только я на это стараюсь не реагировать. Все люди по разному устроены. У каждого своё понятие.
- Вы не выведите меня отсюда? – смущённо улыбнулась я, - а то я точно заблужусь.
- Пойдёмте, - улыбнулась в ответ Светлана Павловна, я схватила свою сумку, и мы запетляли по коридорам.
На улицу я попала через другую дверь, по нормальной лестнице, но около проходной затормозила. Всё-таки я вся в мать, такая же стервозная, подумалось мне, когда я вытаскивала из сумочки сигареты, зажигалку, и со вкусом закурила.
Через проходную я шла, опустив руку с зажатой между пальцами сигаретой вниз, и, неся на лице ангельскую улыбку, швырнула сигарету в урну. В урне этой было полно бумаги, представляю, что сейчас будет.
Ухмыльнувшись, я выбежала на улицу, щёлкнула брелоком
сигнализации, села в машину, и поспешила включить
кондиционер. От этой жары у меня уже начинается плавиться
мозг, в воздухе, наверное, уже все пятьдесят градусов.
Ладно, я малость перегнула, и вовсе не пятьдесят, но и тридцать пять тоже очень даже прилично. Если ещё взять за внимание тот факт, что погода стоит безветренная, а это уже вообще капец.
Потом достала из сумки термос с кофе, налила себе чашечку, и, не успела я сделать и глотка, как из двери проходной с истошным воплем вылетела Татьяна. В руках она держала урну с мусором, из которой вылетали языки пламени.
А я поспешила удрать, пока меня не заметили, и в отделение не сдали за злостное хулиганство.
С силой нажала на газ, и чашка с кофе, стоящая на подставке,
свалилась на пол, ладно, что ещё не обожглась.
Зимой я проделала подобный фокус, облилась с ног до головы, чуть в столб не врезалась, и угодила в милицию, как особо опасная террористка.
Но на мне тогда была тёплая одежда, а я сейчас я бы как миленькая, приварила бы сетчатые чулки к коже.
Интересно, какой надо быть идиоткой, чтобы носить капроновые чулки в дикую жару?
Просто у нас в редакции запрещают появляться с голыми ногами. Как в Японии, только в колготках, либо в чулках, даже в африканскую жару.
И я вынуждена париться с этими чулками, впрочем, не я одна. Я тем временем выехала на оживлённую автостраду, чашка стала мешаться под ногой, и я её отпихнула.
Надо бы поднять чашку, но проводить дурацких экспериментов я больше не буду. Если я сейчас во что-нибудь врежусь, мой любимый муж так орать будет, что в окнах стёкла повылетают.
А с Тимошиным вообще дело ясное, что дело тёмное.
Сначала он работает на заводе, буквально опекает Светлану Павловну и её дочь, а потом вдруг исчезает, даже более того, обрывает с ней все контакты.
Из разговора, что слышала Светлана Павловна, можно сделать вывод, что он за кем-то толи следил, толи ещё что. Одно я знаю точно, что этот кто-то, женщина. Круг поисков сужается, и позвоню-ка я Марату, пусть достанет мне координаты всех
женщин, работающих на этом заводе. При чём тех, что
работали в то время, когда он был там.
Не успела я об этом подумать, как Марат прорезался сам.
- Слушаю, - нажала на кнопку приёма.