Теперь Эля сидит дома, жуёт фрукты, и занимается ничегонеделанием.
И к кому мне теперь обратится, чтобы сунуть свой длинный нос в дела мужа, я не знаю. К этой кикиморе, что сейчас сидит в приёмной, я не подойду и на пушечный выстрел. Она плюс ко всему лучшая подруга жены Андрея Сатаневича, милейшей Ларисы Сатаневич. Дамы весьма крупноблочной, и роста гренадёрского. Лариса ненавидит меня, считает меня проституткой, и она уверена, что у меня с её мужем роман. На самом деле всё обстоит иначе, и я уже устала доказывать ей, что я не соблазняла её мужа.
Впрочем, я сама виновата. Это я ей сказала, что у меня с Андреем роман. Кто со мной знаком, знает, какой у меня паршивый характер. Я лишь хотела сделать маленькую пакость Андрею, а в результате получилось то, что получилось.
Мы теперь с ней враги, и она меня просто видеть не может, и всё время твердит Максиму, что я ему не пара.
Помощницы у меня больше нет, вообщем, это полный капец.
Я даже не знаю, в какую сторону двигаться теперь.
Стоп! Какая же я идиотка!
Кто тот человек, с которым разговаривал Эдуард Петрович? Судя по их разговору, тот прекрасно знал, зачем Тимошин устроился на этот завод. Он звал его работать к себе, и тот согласился, следовательно, тем человеком был Филипп Васильевич, владелец филателистического центра.
Мне надо с ним поговорить, я печёнкой чую, что-то он знает. И с этой маркой вообще неизвестно что.
А тот странный разговор, когда ему угрожали по телефону. Что имелось в виду? На чём нельзя наживаться?
И я не успокоюсь, пока не узнаю, в чём тут дело. У меня миллион вопросов, а ответов на них нет. Пока нет.
Я схватила все свои вещи, и выскочила из кабинета.
Елена с кем-то в это время общалась по телефону, я спустилась вниз, села в свою машину, и поехала в филателистический центр.
В холле я столкнулась с пожилым человеком, вернее будет сказать, врезалась в него.
- Извините, пожалуйста, - залепетала я, помогая ему встать с пола, - я не хотела.
- Не переживайте так, - улыбнулся пожилой господин, - а вы импульсивная барышня. Наверное, у вас от кавалеров отбоя нет.
- Есть такое дело, - потупила я глаза.
- А как вы прелестно смущаетесь, - продолжал он осыпать меня
комплиментами, - жаль, что мне уже не тридцать. Я завидую
вашему мужу.
- С чего вы взяли, что я замужем? – безмерно удивилась я.
- Дитя моё, просто я очень внимателен, и умею замечать мелкие детали. У вас на безымянном пальце правой руки два кольца, одно явно подарено при помолвке, перстень с зелёным камнем, а другое обручальное.
- С ума сойти, - пробормотала я в ответ, - вы действительно очень внимательны. Обычно люди замечают только перстень.
- Профессия накладывает отпечаток, - улыбнулся пожилой человек, и вдруг закашлялся, - кстати, я не представился, Кочетков Валерий Кириллович.
- Миленич Эвива Леонидовна.
- Как же вас сокращённо называют? Даже на ум ничего не приходит.
- Для знакомых я просто Вика, - улыбнулась я в ответ.
- Вам очень идёт, - сказал Валерий Кириллович, - вы сейчас направляетесь к Филиппу Васильевичу? Помнится, прошлый раз вы его искали.
- Однако, и память у вас, - невольно восхитилась я, - а кем вы здесь работаете? Или вы коллекционер?
- Я тут эксперт, - ответил Валерий Кириллович, - конечно, я не такой потрясающий специалист, как Эдуард Петрович Тимошин, но тоже известен. В определённых кругах, конечно.
- А вы хорошо знаете Тимошина? – решила я допросить очередного свидетеля.
- Как вам сказать, - задумчиво проговорил Валерий Кириллович, - отношения у нас были чисто деловые.
- А что вы думаете по поводу произошедшего? Я имею в виду пропажу марки, и исчезновение Эдуарда Петровича.
- Девушка, а вы вообще кто? – остановился вдруг Валерий Кириллович.
- Понятно, вы меня раскусили. Я частный сыщик, любитель, - решила признаться я, - один друг Эдуарда Петровича попросил меня найти его. Марат не верит в виновность Тимошина.
- Марат? Случайно не Дворов?
- Откуда вы знаете? – в первый момент удивилась я, - вы тоже знакомы с Маратом?
- Я близко знаком с его матерью, Ангелика Александровна
милейшая женщина, а вот Марат меня недолюбливает. Вполне вероятно, что это сыновья ревность, однако, в таком возрасте это странно.
Вероятно, у Марата на это имеются какие-то причины, мелькнуло в моём мозгу. Надо будет спросить у Марата про этого Кочеткова.
- Мне жаль Марата, - неожиданно хитро улыбнулся Валерий Кириллович, - он ведь в вас влюблён?
- С чего вы взяли? – так и подскочила я, - между нами ничего такого нет, и не может быть.
- С вашей стороны, может быть, - усмехнулся Валерий Кириллович, - а Марат как-то рассказывал Тимошину, что встретил совершенно потрясающую женщину.
- Но имён-то он не называл, - пожала я плечами.
- В кого ещё он мог влюбиться? – посмотрел на меня Валерий Кириллович, - в свою студентку? В математических вузах мало девушек, а влюбился он недавно. Не примут же в конце года на учёбу? Этот вариант можно было бы рассматривать осенью, но не летом, и не весной. Хотя, весной сдают экзамены, но Марат не состоит в приёмной комиссии, и сейчас у него отпуск.
- Послушайте, давайте сменим тему, - решительно сказала я, - мне только очередного обожателя на мою голову не хватало.
- А вы немножко стервочка, - покачал головой Валерий Кириллович.
- Все интересные женщины стервы, и несколько тщеславны, - улыбнулась я, - и я не исключение. Так что по поводу Эдуарда Петровича?
- Что вам сказать, - задумался Валерий Кириллович, - у нас с Эдуардом Петровичем были чисто служебные отношения. Он великолепный специалист, и слова плохого я о нём не слышал.
- А что это за марка была? – спросила я его.
- А вам не сказали? – удивился Валерий Кириллович.
- Я представилась Филиппу Васильевичу сотрудником милиции, - пустилась я в объяснения, - не могла же я у него спросить, что это за марка, раз занимаюсь этим делом. Должна уже и так знать.
- Понятно, - Валерий Кириллович посмотрел на меня с интересом, - а почему вы не представились сыщиком? Большинство людей не любит милицию, и не спешит откровенничать с сотрудниками правоохранительных органов. К частным сыщикам иное отношение.
- С чего вы это взяли? – подняла я брови, - конечно, есть такие люди, которые на дух не переносят милицию. Это или сами бандиты, и иные преступники, или невинно от неё пострадавшие. В советские времена людей ни за что сажали, впрочем, и сейчас существует подобное. Так что насчёт марки?
- Дитя моё, а как вы относитесь к коллекционерам? – спросил вдруг Валерий Кириллович.
- Я сама в некотором роде коллекционер, - пожала я плечами, - я не бедная девушка, и могу себе позволить антиквариат. К маркам я совершенно равнодушна, простите.
- Ничего, - улыбнулся Валерий Кириллович, - сколько людей, столько и мнений. Кто-то коллекционирует марки, а кто-то холодное оружие. У каждого свои пристрастия. Значит, вы любите антиквариат?
- При виде красивого зеркала мимо точно не пройду, - невольно улыбнулась я.
- А о каких-нибудь марках вообще слышали?
- Что-то слышала про королеву Викторию, будто с её
изображением есть два вида марок, слышала про Британскую
Гвиану, Гондурасы, Маврикии... пожалуй, всё.
- Британская Гвиана самая дорогая марка в мире, - сказал Валерий Кириллович, - а вы знаете, душа моя, как марки набирали известность?
- Наверное, со временем, - сделала я предположение.
- Детка, - ласково улыбнулся Валерий Кириллович, и меня вдруг стала раздражать его манера – называть меня этими кличками, - марок на свете великое множество. Выпускалось огромное количество массовки, выпускались марки к юбилеям, тематические. Но марка набирает цену не только от времени. Взять бы те же самые Маврикии. Они отличаются тем, что на первых марках напечатана ошибка. Вместо « Пересылка оплачена », в дикой спешке напечатали « Почтовое отделение ».