- Простите, - подняла она свои глаза на приёмных родителей, - я вам наговорила много глупостей. Я не хотела вас обидеть, и всегда буду считать мамой и папой. Я просто думала, почему они так поступили со мной? Почему они бросили меня? Я хотела это понять, и теперь мне больно. Вы не обидитесь, если я останусь в Москве? Я хочу учиться в институте.
- Конечно, доченька, - погладила её по голове Авдотья Макаровна, - мы не в обиде.
- Как ты здесь будешь? – только и спросил Василий Иванович, - Москва – совершенно сумасшедший город.
- Я уже немного привыкла, - слабо улыбнулась Мирослава.
- Ты можешь стать Ягосальварес, - подала я голос, - Максим попросил взять у твоего дедушки ткань на анализ, и ты будешь официально признана его внучкой, внучкой Хорхе Ягосальварес.
- Спасибо, - тихо сказала Мирослава, - посмотрим.
И мы поехали в мой особняк, чета Симоновых временно остановилась у меня.
- Ты ведь ещё несовершеннолетняя? – спросила я Мирославу, когда мы ехали ко мне домой.
- Верно, - кивнула она головой, и вопросительно на меня посмотрела.
- Если ты хочешь, ты можешь пожить у меня, - предложила я, - у меня большой дом, и одну девочку, с которой я познакомилась во время одного моего расследования, я удочерила. Я и тебя могу приютить, если потом захочешь, можешь остаться у меня на совсем.
- Спасибо, - расплакалась вдруг Мирослава.
На моём участке была такая красота, что просто сердце
радовалось. Вычистив всё спереди, Федор взялся за анфас,
чувствуется, ему это доставляло удовольствие, и руки чесались всё расчистить.
Кира сидела в гостиной, и выглядела странно. Я вообще-то позабыла о ней, и сейчас почувствовала угрызения совести.
- Привет, - кивнула я ей, - Кир, ты прости меня, я о тебе совершенно позабыла.
- Ничего, - махнула она рукой, и я слегка удивилась.
- Да ты не переживай, - попыталась я успокоить её, - мы что-нибудь придумаем, я найду тебе супруга.
Едва я это сказала, раздался звонок в дверь, и я пошла, чтобы её открыть. И очень удивилась, увидев смутно знакомого мне мужчину. Я его где-то видела, только не могла вспомнить, где же именно.
Он был в строгом костюме, а руках держал букет алых роз.
- Эвива, здравствуйте, - галантно сказал он, - а Киру можно увидеть?
- Конечно, - растерянно проговорила я, и посторонилась, - проходите, пожалуйста.
Он вошёл в гостиную, я вслед за ним, и Кира вся вспыхнула.
- Кирочка, - он вдруг закашлялся, и протянул ей букет, вид у него был странный, - Кирочка, - смущённо повторил он, и вдруг встал на одно колено.
Я рот открыла от изумления, и вдруг поняла, где его видела.
Это тот самый генерал – лейтенант, которого я видела, когда мы втащили Киру в доспехах в кабинет Макса.
А он меж тем вынул из кармана бархатную коробочку, и раскрыл её. На тёмном бархате поблескивало кольцо с крупными бриллиантами, и мне стало понятно, почему Кира такая странная. Да она влюблена!
Она сама нашла свою половинку, и без моей помощи!
- Кирочка, - генерал явно был не в своей тарелке, - Кирочка, я старый солдат, и не знаю слов любви... – и он стушевался, - ты мне очень нравишься, я влюбился в тебя... выходи за меня замуж!
Сама Кира впала в ступор, и я стала всерьёз беспокоиться, как бы претендента на её руку радикулит не хватил. Он всё-таки не молоденький.
Я уже хотела предпринять что-либо, но она сама вышла из
столбняка, и бросилась жениху на шею.
- Конечно! – в восторге вскричала она, а генерал разогнулся, надел ей на палец кольцо, и они стали целоваться.
Я уже хотела смыться, но генерал оторвался от Киры, и воскликнул:
- Эвива, пусть принесут бокалы, и позовите всех, кто есть в доме, - он бросился к двери, и открыл её, - ребята, заносите.
И в гостиную втащили ящики с шампанским, коробки с шоколадом, фрукты, и он попытался вскрыть бутылку с шампанским.
Я тем временем позвала всех в гостиную, опять раздался звонок, и первыми я увидела лилии, когда открыла дверь. За белыми лилиями показалось лицо Евгения.
- Привет, - мягко улыбнулся он, - ты любишь лилии?
- Обожаю, - я приняла из его рук букет роскошных трубчатых лилий, - и что всё это значит?
- А войти можно? – заискивающе спросил он, - я всё объясню, - и он без приглашения втиснулся в прихожею, - я люблю тебя.
- Ты с ума сошёл? – я положила букет на столик, - пошёл вон из моего дома! Я не свободна, я мать троих детей, и на данный момент замужем! И сердце моё не свободно!
- Я могу это исправить, - и я не успела даже глазом моргнуть, как он впился в меня поцелуем.
- Сумасшедший! – я отвесила ему пощёчину, когда он отпустил меня, - ещё раз такое сделаешь, дам коленом по одному месту. Мало тебе не покажется, это я тебе обещаю. Придурок, - и услышала звон стекла, и вопль с улицы.
Быстро открыла дверь, и увидела Диму, Максима, и стонущего в крапиве Андрея Сатаневича.
- Что у вас случилось? – бросилась я к ним.
- Викуль, а почему из наших окон вылетают пробки от шампанского? – сердито осведомился Максим, поднимая держащегося за лицо Андрея, и увидел Евгения, - и что он тут делает?
- Успокойся, - я покосилась на Евгения, - он просто так зашёл. А Кире сделали предложение, это её жених шампанское вскрывает.
- С ума сойти! – сдавленно пробормотал Максим.
- Нашла ей араба? – гомерически расхохотался Дима, а я его
пнула.
- Заткнись, - рявкнула я на него, и ушла в особняк, а Дима с Евгением за мной.
- Эвива, - схватил меня за руку Евгений.
- Отпусти меня немедленно! – заорала я не своим голосом, - убери от меня лапы сию минуту! Ты мне по барабану! Дима, объясни этому идиоту, чтобы он ко мне не приставал! – и убежала в гостиную, оставив их одних.
Потом началась суета. Генерал пришёл в шок, когда увидел Андрея с подбитым глазом, а я пошла за льдом.
- Я люблю тебя, - услышала я тихий голос, обернулась, и упёрлась в Димину широкую грудь.
- Что ты делаешь? – слабо дёрнулась я, - Максим нас увидит.
- Извини, - он разжал руки, - я выпроводил этого нахала, а это тебе подарок, - он протянул коробочку.
Я открыла её, и тихо ахнула. В ней лежали те самые часики, которые мне так понравились, благодаря которым я стала дальше заниматься расследованием.
- Я сделал копию со стразами, - он вынул другую коробочку, - на ней именная печать от Сваровски. А тут сладости для Василисы, я на один магазинчик нарвался, - и я ахнула, увидев знакомые пакеты, - купил ей целый ящик суфле.
- Как магазин называется? – тут же осведомилась я, услышала ответ, и схватила со стола пакеты, - быстро забирай это.
- Почему? – Дима вздёрнул брови, и мне пришлось ему всё объяснить.
- Идиоты! – схватился он за голову, - я на них в суд подам! Отравить маленького ребёнка! О чём они думают? Они должны аршинными буквами писать, что это секс-шоп, а не кондитерская для детей. Как Василиса себя чувствует?
- Отделалась лёгким испугом, - махнула я рукой, - продолжает шалить и поедать сладости, словно ничего и не было.
- И всё-таки я им устрою Варфоломеевскую ночь, - со злостью пообещал Дима, а я стала разрезать торт, который он принёс, и свой заодно, что я купила. Сюрпризы в тортах оказались не опасными, всего лишь мармеладное бельё, и мы отправились пить шампанское. И я была безумно рада за подругу, наконец, она обрела своё счастье.
А вот найду ли своё счастье я?
Единственный мужчина на всей планете, которого я хочу до безумия, которого люблю до крика, и который так же любит меня, создал между нами стену. И пробиться через эту стену невозможно.
А у меня при одном взгляде на Диму колени подгибаются, и ничего поделать я не могу.
Поскриптум.
А журнал мой ушёл в лёт, я опять попала яблочко. Глеб Никифорович достал мне инвестора, испанца, и Генрих на меня больше не сердится.
Конец.