Но леди уже сменила тему:
– Ты поедешь в Англию на Рождество, Сильвия? Или останешься здесь, в пансионе?
– Пока не знаю, дорогая. Я бы очень хотела повидаться с внуками… Но, Эмили, ты же знаешь моего сына… Все будет так, как скажет его жена, а мы с ней не очень-то ладим.
Сухонькая Эмили сочувственно вздохнула и покачала головой.
Никита задумался. Возможно, его мама тоже иногда говорила подругам нечто подобное. Не так больно называть сына подкаблучником, как признаваться, что он к тебе невнимателен.
Пользуясь тем, что хозяйка отвлеклась, предприимчивая Принцесса начала дрейфовать в сторону гамбургера на соседнем столике и беззастенчиво строить глазки пожилому джентльмену.
– Стыдись, Принцесса! Сидеть! – Кажется, в этот раз Сильвия рассердилась всерьез. – Извините, месье! Она такая попрошайка! – Это было сказано по-французски.
– О, ничего страшного. Она очень милая! – ответил мужчина по-английски. – Я люблю животных. В Англии у меня было три собаки и несколько кошек – целый зверинец. Но однажды утром я проснулся и сказал себе: «Джон, на пенсии надо жить там, где много солнца». И я переехал сюда. Вы давно во Франции, мадам?
Пожилой джентльмен выказывал явное предпочтение красотке Сильвии.
Эмили поглядывала на них и сдержанно улыбалась, поглаживая Тоби.
Никита с восторгом наблюдал за флиртом пенсионеров. Седовласый ухажер разошелся – смеялся, тормошил собак и панибратски называл новых знакомых девочками.
Никита готов был поспорить, что старина Джон и пожилые английские леди принадлежали к разным социальным слоям. На родине их пути вряд ли могли пересечься, поэтому снисходительное внимание Эмили и Сильвии льстило простоватому Джону.
Из их разговора стало понятно, что англичанки жили в дорогих пансионах для пожилых людей, которых в здешних местах было довольно много. Раз в месяц дамы встречались, чтобы поболтать. Двусмысленно подмигнув, Джон сообщил Сильвии, что живет в собственном доме недалеко от Каора и в настоящий момент одинок. Дамы переглянулись и тут же попросили счет. Их кавалер попытался продолжить разговор, однако быстро понял, что упустил инициативу, и вернулся к недопитому бокалу.
Никита закончил обедать, но не перестал исподтишка подглядывать за Джоном. Тот не выглядел расстроенным, хотя пожилые леди демонстративно покинули ресторан, таща на поводках своих упирающихся питомцев. «Интересно, как повела бы себя с Джоном каждая из них в отдельности? – подумал Никита. – Его ухаживания были им явно приятны. Возможно, один на один у него было бы больше шансов. А может быть, он и не искал шансов. Может, хотел всего лишь поболтать и покрасоваться?»
Никита потягивал терпкое каорское вино и любовался его чернильным цветом. Он не взялся бы дать определение послевкусию. То ли фрукты, то ли пряности – откровенно говоря, он не был тонким ценителем. Просто это вино ему нравилось.
История виноградников в регионе Керси насчитывает более двух тысяч лет, и не всегда их судьба была счастливой. Римляне высадили здесь лозу раньше, чем где бы то ни было на территории современной Франции. Однако растущее население империи требовало все больше зерна, и со временем площади виноградников стали постепенно сокращаться. Только в III веке нашей эры римский император Пробус принял решение восстановить производство вина в регионе, чем завоевал вечную благодарность виноделов.
Во второй половине XIX века огромные площади виноградников во Франции были уничтожены насекомыми-вредителями. Менее чем через столетие, в 1956 году, необычайно морозная зима вновь нанесла урон виноградникам региона Керси, и производство «черного» вина Каора сократилось до минимума. С 1971 года началось восстановление винной славы региона. Однако до сих пор вина Каора непросто найти за пределами Франции: площадь местных виноградников составляет всего четыре тысячи гектаров.
«Черные» каорские вина поставлялись к русскому царскому двору. Говорят, Петр Первый считал вино из Каора отличным лекарством от язвы желудка. Название крепленого вина Кагор, которое используется в России в православных церковных обрядах, произошло от каорских вин, но его сладкий вкус не имеет с ними ничего общего. Буква h в названии Cahors, которая не произносится по правилам чтения французского языка, в русском языке получила звучание. Каорские вина привлекли священнослужителей прежде всего темно-красным цветом, символизирующим Кровь Христову и сохраняющимся даже после разведения водой. Однако православные больше привыкли к сладкому вкусу греческого вина, которое первоначально использовалось в церкви. Поэтому со временем, когда технологию производства вина освоили на юге России и в Молдавии, отечественный аналог стал заметно слаще французского эталона.