«Был один мальчик, — говорила старуха, — который вбил себе в голову, что ему надо сделаться славным, отличным певцом. С этой целью он ходил в ученье ко всем знаменитым певцам и учился долго, но от всех слышал одно, что эта высокая наука никогда ему не дастся. Очень огорченный этим, он тосковал день и ночь и все придумывал сам с собою, что ему делать для исполнения своего желания. Но сколько ни думал, ни гадал он, не давались ему песни. Однажды сидел он, погруженный в свое горе, как вдруг увидел перед собой незнакомого человека. Это был Маналайнен, который, подошед к нему, спросил, о чем он горюет. Мальчик рассказал ему все, и после того Маналайнен взял его за руку и повел далеко-далеко в глухой лес. Когда они пришли в самое глухое место, Маналайнен внезапно исчез, оставив мальчика на произвол судьбы. Тут мальчик, видя себя брошенным посреди дремучего леса, излил свое искреннее горе в песнях, и лучше этих песен никогда не слагал ни один смертный». Старуха кончила рассказ свой обращением ко мне и советовала искать песен не в Карелии, но в собственном моем сердце. После этого она совсем умилостивилась и спела мне несколько песен. Эти песни принадлежат к числу так называемых hää-wirret (свадебных), хотя они были отличные в своем роде, но я не записал их, потому что содержание их было почти одинаково с теми, которые уже есть в печати. К тому же записывание песен лирического содержания не входило в план моего путешествия.
Кроме Соткума, посетил я еще другую деревню — Тайнале, коей жители православного вероисповедания, но я остался в ней недолго, потому что, кроме свадебных и похоронных песен, не посчастливилось услышать ни одной. Может статься, мог бы я собрать некоторые волшебные руны в Юууга и Нурмисе, если бы захотел своротить туда с большой дороги, но мне сказали, что Л ё н р о т недавно объехал всех тамошних шаманов и все от них разузнал, следовательно, моя поездка была бы бесполезна. Тогда пребывание мое в Русской Карелии было бы слишком коротко, и, сверх того, я спешил в Каяну, чтобы застать там Л ё н р о т а, который в скором времени должен был выехать оттуда в уезд на свою врачебную ревизию.
Расчет мой был верен: я застал вовремя знаменитого собирателя рун и, получив от него все нужные наставления для продолжения моего путешествия, в начале июня выехал из Каяны. Доселе я ездил по болотам, вдоль большой дороги, теперь должен был плыть водой вверх по рекам и озерам. Через несколько дней я достиг русской границы и скоро прибыл в деревню Колвасъярви, что в Олонецкой губернии. В этой деревне незачем было останавливаться, и я немедленно продолжал путь свой до погоста Репола, где и провел несколько дней, почти все время записывая руны эпического и волшебного содержания. Мне сказывали, что тут живет отличный песельник, но в то время его не было дома, и я, не рассудив за благо дожидаться его возвращения, решился лучше продолжить свое странствование до деревни Мииноа, где, как мне сказывали, на ту пору собралось 60 человек крестьян, работавших над проведением правильных границ между Россией и Финляндией.
Весьма неприятные предзнаменования встретили меня в этой деревне. По несчастью, один из моих товарищей при самом въезде в деревню напился из колодца воды и за обедом вздумал резать кушанье хозяйским ножом. Жители были строгие раскольники: нож и колодец, по их мнению, осквернились, и никто во всей деревне не хотел более ими пользоваться, тем более что тогда был пост. Такое нарушение обычаев старообрядцев могло навлечь нам много неприятностей, и только счастливый случай избавил нас от ответственности за нечаянное оскорбление.
Из Мииноа своротил я в маленькую, недалеко лежащую деревню Лусманлати, где жил, как мне сказали, один известный мастер петь песни. Случилось, что он именно в тот день, как я пришел, отправился на торговый промысел в Финляндию. Я тот же час послал за ним, однако воротить его не успели. Я продолжал свое путешествие и поехал в Аконлати — так называется первая деревня в округе Вуоккиньеми в Архангельской губернии. В этой деревне записал я 40 волшебных рун и, сверх того, множество сказок и преданий, и все это от одного человека, с которым мы целых пять дней неутомимо работали. Другой, также замечательный певец находился в то время, как мне сказывали, в отлучке по торговым делам в Финляндии. В той же деревне было, кроме того, много известных певцов, и вообще, каждый житель мог что-либо спеть или рассказать.