– Ты что Дед Мороз, что ли?
– Почти. Если нужно для дела, мне не жаль времени и средств. Я очень люблю открывать перспективы… хорошим людям…
– А я хороший человек?
– Да.
– Послушай, Яшка, ты имеешь какое-то отношение к моему отцу?
– Нет, абсолютно никакого.
– Ну тогда почему же ты готов так много сделать для меня?
– Потому что я тебя люблю.
Валечка онемела от такого ответа. Подождав несколько минут, она спросила снова:
– А тогда почему…
– По кочану, – прервал ее Яшка и улыбнулся, – смени пластинку. Давай лучше поговорим о тебе в глобальном, так сказать, масштабе.
– Ну давай. – Валечка не имела привычки спорить с Яшкой. – Ты знаешь, я последнее время как-то совсем разучилась думать о будущем. Да и не знаю, смогу ли я оставить мать одну. И отпустит ли она меня…
– Об этом вопросе можешь уже не думать. Отпустит обязательно. И к тому же жизнь под одной крышей, душа моя, не всегда является синонимом гармонии. И вообще, ты же не на Марс улетаешь, здесь тетка твоя остается и сестра в ста пятидесяти километрах живет. Ну что, согласна на эту авантюру?
– Согласна, – неуверенно сказала Валечка.
– По рукам?
– По рукам!
*****
Валечка стояла перед списками зачисленных и уже в двадцатый раз читала в них свою фамилию. Это был первый ее успех. Сердце ускоренно билось. В памяти отображались Яшкины слова: «Поверь мне, душа моя, у тебя теперь начнется совсем другая жизнь».Глава вторая Другая жизнь
Крупная высокая девица с толстой косой легко подхватила ящик с картошкой и ловко поставила его в кузов грузовика, словно это был не ящик, а волейбольный мяч.
– О! Стахановцам наше с кисточкой! – крикнул сидящий в грузовике бригадир.
– Помог бы лучше…
– Какой это у тебя сегодня уже по счету?
– Пятый.
– Молодец! День только начался, а у тебя уже такой ударный темп. Так держать!
Валечка посмотрела на проворную девушку и тоже попробовала поднять свой ящик, но у нее не получилось.
– Эй ты, малохольная! – грубо крикнула девица. – Куда тягаешь? Надорвесся!
Валентина насупилась. Девица подошла к ней и взялась за одну сторону Валиной ноши:
– Не дуйся. Давай помогу. А сама тяжести не таскай. Вон, мужиков попроси лучше. Им и так делать неча… Это я привычная. Я эту картоху с малолетства копаю. И воду ношу. А тебя вот-вот ветром сдует. Щуплые вы больно, городские.
Сильные руки девицы поставили в кузов и Валечкин груз.
– Как звать-то тебя?
– Валентина.
– Валька, значит. А я – Галька. Ленинградка?
– Ну, теперь как бы да. А вообще-то, я из Медвежьегорска.
– Ого. Это где ж такой?
– В Карелии. Километров шестьсот отсюда.
– Далёко… – Галька присела на пустую тару, достала из кармана пачку сигарет и спросила Валентину: – Куришь?
– Нет.
– А я закурю. Слушай, а знаешь, на кого ты смахиваешь?
– На кого?
– На Синильгу из «Угрюм-реки».
– Да ладно, брось.
– Да нет, правда. Вон скулы у тебя какие. И разрез глаз такой… Слушай! А я тебя, кажется, уже видела. Точно! В секретариате… И мы, по-моему, в одной группе.
– Да? А я тебя не припомню что-то. И на экзаменах тебя я не видела.
– А я в прошлом году сдавала. Я академку брала. Тетка у меня болела. А она мне как мать.
– Ты сирота?
– Не-а. Матуха меня еще малой бросила. А теть Оля меня одна вырастила.
Галька оказалась грубоватой, но доброй и душевной девицей. Валечка быстро нашла с ней общий язык. К концу сельхозработ они по-настоящему подружились. И в течение нескольких недель пребывания на «картошке» Валечка узнала фактически все о новой знакомой. Ее сокурсница оказалась на редкость разговорчивой. Она родилась в деревне Любань. Мать бросила Гальку, когда той был всего лишь годик, уехав с каким-то городским художником. Отец работал монтажником и был в постоянных разъездах, торчал на строительных объектах. Все заботы о маленькой легли на плечи бабули и сестры Галькиной матери – тети Оли.
Галькина тетка была невероятно доброй женщиной. Бог не дал ей детей, ее рано бросил муж, не дождавшийся потомства. Несчастный она была человек. Но, вопреки ударам судьбы, она не озлобилась и не ожесточилась. Всю свою любовь она отдала племяннице. Даже второй раз вступив в брак, она не забыла о Галине, взяв ее с собой в мужнюю ленинградскую квартиру на Приморской. Тетя Оля трепетно любила племянницу. И очень ее жалела – на работу не гнала, а наоборот, позаботилась о ее образовании. Когда Галька окончила техническое училище и поступила в институт, тетя Оля была невероятно горда – та была первой студенткой в их роду. Василий Григорьевич, тетушкин муж, тоже Гальку не обижал. Жили они ладно и мирно. Как настоящая семья. Только недолго они радовались – овдовела вскоре тетя Оля. И, убитая горем, сама слегла. Болезнь ее еще сильнее сплотила этих двух женщин. Галина смогла выходить тетю – отложила учебу, посвятив целый год уходу за больной. Галькина тетя часто вспоминала этот трудный год, то и дело приговаривая: «Все беды на земле от зависти и злобы людской. Яд это. И от яда этого только одно лекарство имеется – любовь человеческая».