Ее веселье отдает болезнью и истерикой. Я стараюсь не углубляться. И так плохо.
— И все в одном месте одеваются? тихо спрашиваю, оглядывая одежду, Это же… Негигиенично.
И замолкаю, понимая, какие глупости несу. Гигиена? Серьезно, Ира?
Ты об этом сейчас думаешь? Правда, об этом?
— Нормально, хмыкает Нора, активно роясь в шкафу, после смены сдаем, все проходит санобработку, что остается целым, конечно.
Ой, мамочки, даже так?
Перехватывает мой взгляд, пожимает плечами:
— Клиенты, бывает, любят рвать одежду… Любой каприз за ваши деньги! уже, практически, поет Нора, глаза с огромными зрачками неподвижны.
Я понимаю, почему она такая веселая, и сжимаю губы. Отворачиваюсь.
— К тому же, продолжает она, все здесь со справками, тебя, вроде, тоже проверили. Не пустили бы без анализов.
Я краснею. Это правда, медкнижку мне сделали очень быстро.
— Что тебе нравится? спрашивает Нора, хмурится и перебирает вешалки с сарафанами, похожими на нижнее белье.
— «Депутат-стайл», усмехаюсь я.
— Что. Это значит? косит на меня голубыми глазами Нора.
— Это слэнг дизайнерский, усмехаюсь, нам типа богато.
— А ты что, дизайнер одежды?! хохочет опять Нора, прикладывая ко мне светло-зеленый сарафан.
— Да, киваю я.
— А как попала-то сюда? интересуется одна из брюнеток с силиконом на губах и в груди.
— Я? оглядываюсь.
— Ты, усмехается брюнетка, встает рядом и вместе с Норой прикидывает на меня разные платья.
— Я хотела вышивальную машину. Она дорогая. Семьсот тысяч.
— Ого!
— Да, кивнула я. Взяла в долг, не в банке. А сайт, продающий промышленные агрегаты, оказался левым, и я влетела в долг. А у меня, девочки, уже заказы были на постельное белье для молодоженов и для новорожденных. А узоры какие я придумала! Такие проекты!
Неожиданно глаза начинает щипать, утерянная мной навсегда реальность обрушивается, давит, заставляет задыхаться от ужаса.
От осознания, финального осознания происходящего вокруг бреда.
— Не реви, а то тушь потечет, шепчет Нора, натягивает на меня нежно-бежевый сарафан на тонюсеньких лямках. Бюстик снимай.
— Тупорылая, грубит та, что делает эпиляцию. Так тебе и надо, дура. Ничего, здесь тебя уму разуму научат.
— Заткни пасть! рычит злобно брюнетка, а Норе шепчет, кивнув на меня, ее Равилю отдают, а они группой любят.
Воцаряется тишина, по крайней мере, возле нас.
У меня по коже бежит колючий холодок. Пытаюсь осознать услышанное. Понять. И руки начинают дрожать от ужаса. Сама я не в состоянии снять лифчик, Нора помогает.
— Ненавижу безмозглых баб, огрызается толстая в маске. Считаю, что они по заслугам получают, за свою безмозглость. Это же надо, из-за машинки швейной влететь! Идиотка!
— Заткнись, я сказала, злобно оборачивается к ней брюнетка, на себя посмотри, овца! Ты то здесь с какого хера? За мужика отрабатываешь!
— Да я, в отличие от нее, хоть мужика имею! поджимает губы толстуха, а эта дура еще и девочка во всех местах! Идиотка!
— Это неправда, встреваю я. У меня был парень.
— Вот такой, развязно ржет она, показывая мне мизинец. С таким плеву не рвут. Так что тебя ждет сегодня полный фарш, Витек Евгенич уже койку в больничке готовит, потому что от Равиля с таким опытом только туда.
— Сука, блядь, рычит Нора и твердым шагом направляется из зала.
— Элеонора! Не надо! кричит ей вслед брюнетка.
Я хватаю ее за руку, и сорвавшимся голосом умоляю:
— Успокаивающее есть? Пожалуйста! Можно две!
— Бля, ноет брюнетка, ведет меня к своей сумочке, что висит на вешалке у входа. Мы же здесь все по собственному желанию. Тебя-то куда, дуреху?!
Она дает мне две белых таблетки, и одна из девчонок подносит бутылку воды.
— Вот… говорит она и успокаивающе гладит по голове, как ребенка, легче будет теперь. Не зажимайся только, чтоб меньше боли.
Я пью, киваю в ответ на слова, кажущиеся мне простым участием, и выдыхаю, обдумывая полученную информацию. Если до этого все казалось бредом, полусном, то сейчас… О, сейчас я очень четко все для себя проясняю!
И никаких клиентов, никаких Равилей и прочего!
Это клуб, все девочки здесь на добровольной основе, значит, охраны не должно быть сильно много.
В любом случае, можно сбежать.
Хотя бы до первого полицейского поста.
Надо успокоиться, таблетки помогут.
И действовать решительно. Здесь не Средневековье, я не рабыня. Должна быть управа на всяких Евгеничей!