Прежде всего бросается в глаза то, что переживаемая эпоха воспринималась крестьянами как неспокойное, смутное время. Об этом как ничто иное свидетельствуют материалы перлюстрации, сохранившие фрагменты частных писем рубежа 1920-х — 1930-х годов. Вот выдержки из писем родных и друзей военнослужащим Красной Армии, дошедшие до нас стараниями сотрудников ОГПУ. «У нас жизнь идет неспокойная, у зажиточных все отбирают, народ весь ревет, жизнь невеселая», — писали из Кадниковской волости; «В настоящий момент все не в спокое, ничто не интересует, только и жди, что вы кулаки» (Верховажье); «Жизнь такая неопределенная, кругом нас везде стали коллективы. У нас в деревне стали щупать кулаков, а нас потащать в колхоз» (Вологодский округ)[158]. Такую же мысль можно обнаружить в дневнике гшжемского крестьянина Ивана Глотова. Так, 20 (7) июня 1930 года он записал: «К вечеру положение жизни обострилось: пришла весть, что опять вводят в кулаки, выселение неизбежно. Вся энергия к работе пропала, и жизнь уже стала не радостной»[159]. Эти свидетельства достаточно точно передают взгляд «маленького человека» на события, происходящие в деревне, неопределенность его ближайших жизненных целей, неуверенность в завтрашнем дне. Примерно те же оценки звучат в кратких высказываниях крестьян, зафиксированных в политических сводках: «…ныне очистят 15 дворов, а потом за остальные возьмутся, чтобы загнать в коммуну», «советская власть эксплуатирует крестьянство»[160]. Резкое вторжение политики в повседневную жизнь и крушение внутренних устоев жизни также были заметны для крестьянства. Переживаемые человеком судьбоносные исторические изменения, как известно, всегда приводят к активизации его деятельности в различных сферах жизни. Не стал исключением в этом отношении и период коллективизации.
Нестабильности политической обстановки сопутствовали ухудшение экономической ситуации в деревне, падение уровня жизни крестьян. Так, в ходе Грязовецкой районной конференции бедноты и колхозников один из ее участников очень остро среагировал на ухудшение экономического положения, что называется, поставив перед лицом власти вопрос ребром: «Почему вино стоит 10 р. 50 к.?»[161] Конечно же, по большому счету это забавный пример, однако он отражает общую тенденцию. Документы этого времени пестрят жалобами крестьян на то, что страна идет к разрухе, в колхозах нет хлеба, там грабят мужиков, что, работая в колхозах, не купить ни штанов, ни платья, колхозники живут на полуголодном пайке или и вовсе голодают и т. д.[162] Эта информация была прямо противоположной официальным сводкам, в которых говорилось о росте благосостояния советских тружеников, широко транслируемым пропагандой. Совершенно ясно, что в северной деревне ухудшение экономической ситуации связывалось именно с введением колхозов. Нередко крестьяне сравнивали свое нынешнее положение с тем, как они жили до революции. Существовало две стратегии подобного сравнения. Первая из них предполагала идеализацию жизни при старом режиме, где присутствовали достаток и свобода хозяйственной деятельности. В соответствии со второй стратегией создание колхозов ассоциировалось непосредственно с введением второго крепостного права в деревне. Нет ничего удивительного в том, что мотив резкого ухудшения условий жизни большей части крестьянства мог служить оправданием девиантной активности.
Помимо подобного рода кратких, скорее эмоциональных оценок в отдельных случаях мы можем наблюдать и некое подобие массовых представлений крестьян о характере и перспективах экономической ситуации в стране. Во всяком случае, документы зафиксировали сравнительно частое выдвижение крестьянами лозунга свободы торговли, требования развития крестьянского хозяйства, снижения темпов индустриализации, признания негодности советской промышленной продукции[163]. В деревне Монастырь Плесецкого района сотрудники ОГПУ обнаружили листовку, содержащую элементы пародии на советский политический плакат того времени с явными вкраплениями официальной риторики. Дословно в ней говорилось следующее: «Объявление. Крестьяне довольно терпеть нам от хулиганских властей и законов, снова возьмемся ко братцы за дело, разобьемте весь прах до основания хулиганского совета, чтобы не вонял на свете не врал, не грабил и не врал [так в документе. — Н. К.] довольно с[м]отреть хулиганам и обманщикам в рот. Да будем добиваться полной свободы, до частной торговли, чтобы не смотреть более от хулиганов грабленого мужицкого куска. Да здраствует хулиганская лесозаготовительная заготовка на 50 % на 1929/30 году. Это должно быть выполнено»[164].
158
ГААО. Отдел ДСПИ. Ф. 290. Оп. 1. Д. 378. Л. 58–62 (Сводка ОГПУ по выпискам из документов 1930 г.).
160
ГААО. Отдел ДСПИ. Ф. 290. Оп. 1. Д. 159. Л. 92 (Доклад о ходе хлебозаготовок в Северо-Двинском округе); Д. 156. Л. 21 (Сводка Архангельского окружкома ВКП(б) о кулацкой и антисоветской деятельности и классовой бесхозяйственности по Архангельскому округу).
161
Государственный архив Вологодской области (далее — ГАВО). Ф. 826. Оп. 1. Д. 28. Л. 184–190 (Протокол Грязовецкой районной конференции группы бедноты и колхозников. 30 ноября 1930 г.).
162
ГААО. Ф. 621. Оп. 3. Д. 16. Л. 46–52 (Докладная записка начальника Вологодского уголовного розыска); Д. 15. Л. 88-88об. (Спецсообщение ОГПУ о настроениях и действиях духовенства в связи с закрытием церквей. 24/25 января 1930 г.); ГААО. Отдел ДСПИ. Ф. 290. Оп. 1. Д. 159. Л. 42 (Докладная записка Северо-Двинского окружкома ВКП(б) о ходе проработки решений апрельского пленума ЦК и ЦКК и XVI партконференции); Д. 158. Л. 21–35 (Информационная сводка о ходе хлебозаготовок но Няндомскому округу Северного края. 15 ноября 1929 г.); Д. 156. Л. 21–27 (Сводка Архангельского окружкома ВКП(б) о кулацкой и антисоветской деятельности и классовой боеспособности по Архангельскому округу); ГААО. Ф. 621. Оп. 3. Д. 28. Л. 94-132 (Оперативно-информационная сводка о более выдающихся преступлениях, зарегистрированных по гор. Архангельску и округам Северного края за март месяц 1930 г. 10 мая 1930 г.); ГААО. Отдел ДСПИ. Ф. 290. Оп. 1. Д. 242. Л. 40 (Анонимное письмо в редакцию «Крестьянской газеты». 1929 г.); ВОАНПИ. Ф. 645. Оп. 1. Д. 18. Л. 80-84об. (Сводка Шуйского РК ВКП(б). 7 сентября 1929 г.); ГАВО. Ф. 903. Оп. 1. Д. 26. Л. 213–220 (Информационная сводка о ходе отчетно-перевыборной кампании Советов по Северному краю в 1930/31) и др.
163
ГААО. Отдел ДСПИ. Ф. 290. Оп. 1. Д. 156 (Сводка Архангельского окружкома ВКП(б) о кулацкой и антисоветской деятельности и классовой боеспособности по Архангельскому округу); Д. 159. Л. 50 (Информационная сводка Северо-Двинского окружкома ВКГ1(б). 26 сентября 1929 г.); Д. 155. Л. 129–141 (Сводка Севкрайкома ВКП(б) «о правых делах»).
164
ГААО. Ф. 621. Оп. 3. Д. 15. Л. 26 (Сообщение полномочного представителя ОГПУ по Северному краю. 11 ноября 1929 г.).