2. Политические ценности и приоритеты
Обращение к абстрактным политическим понятиям, партийным программам, умозрительным построениям и другим атрибутам «большой» политики практически не присутствовало — за отдельными исключениями — в политическом дискурсе северной деревни 1930-х годов. Этому было несколько причин. Прежде всего это оторванность крестьян от политической жизни, их малообразованность, присущая крестьянскому мышлению инертность. На свою политическую неподкованность указывали и сами крестьяне. Житель деревни Коротово Приозерного района А. М. Пирогов в 1933 году писал в Севкрайком ВКП(б): «Если товарищ найдете в моем письме что либо неподходящее с Вашими взглядами и постановкой дела, то я заранее перед Вами извиняюсь, так как я беспартийный, живу в деревне и в политике разбираюсь плохо, а потому в этой части мне надо учиться»[498]. Ссылку на политическую безграмотность можно встретить и в других крестьянских «письмах во власть». Другой причиной являлись особенности политического режима в стране с присущими ему гомогенностью официального дискурса, закрытостью дискуссий, претензией на тотальность пропагандистской картины мира, отсутствием всякой открытой политической борьбы. Во всяком случае, мы не обнаружили каких-либо следов деятельности среди крестьян организованной оппозиции в 1930-е годы — если последняя вообще имела место в СССР. В оценках политической действительности крестьянин исходил из своих, в большинстве своем примитивных, представлений о политике. К этому следует добавить, что проблемы политики, видимо, чаще всего не воспринимались крестьянами как что-то насущное, то, без чего нельзя обойтись в повседневной жизни.
Тем не менее политика иногда вторгалась в их жизнь. В своих «письмах во власть» крестьяне нередко апеллировали к понятию «справедливость». Колхозник из Лешуконского района Г. М. Беляев свою жалобу на исключение его из колхоза начинает так: «Во имя революционной законности, во имя правосудия и искоренения несправедливости обращаюсь к вам…»[499] Житель деревни Конищево П. П. Аркадьев взывал к справедливости, жалуясь на обложение его хозяйства чрезмерно высокой ставкой по хлебозаготовкам, и утверждал, что такое отношение к нему является антагонизмом между коренными и пришлыми жителями Конищева, поскольку все домохозяйства деревни, по его мнению, «имеют уравнение, как наделом землею пашни и колхоза, так и прочими касательно крестьянского быта угодьями в равном количестве»[500]. Ю. Ф. Логинова из Тотемского района писала в «Крестьянскую газету» по поводу возвращения несправедливо отнятого у нее во время коллективизации дома[501]. Житель Верховажского сельсовета Вельского района Г. И. Матов доказывал, что в силу «мести, злобы и личных счетов несправедливо обложен твердым заданием»[502]. Разумеется, в каждом подобном случае справедливость крестьяне трактовали в свою пользу, однако все же в подобного рода аргументации чувствуется отсылка к представлению о равноправии всех жителей деревни перед лицом власти. По-видимому, в еще более конфликтной форме этот мотив звучал, как ссылка на правду. В частности, на этот аргумент ссылались в своих жалобах раскулаченные крестьяне. Жители деревни Турово Вологодского района в письме к И. В. Сталину рассказывали о бесчинствах местных активистов «великого перелома», доказывали, что их письмо — «чистейшая и не опровержимая правда»[503]. В другом подобном обращении крестьяне Холмогорского района писали о том, что ждут «то время, когда действительно будет существовать революционная правда»[504]. Апелляцию к ценности правды можно встретить и в письмах колхозников. Так, сталинская ударница А. И. Задорина, поссорившись с руководителем местной партийной ячейки, писала в своем письме секретарю Севкрайкома ВКП(б) Д. А. Конторину: «Я борюсь за правду кто бы не был коммунист или рядовой»[505]. В. П. Шабаков из колхоза им. Димитрова, конфликтовавший с председателем и другими руководителями колхоза, рассказывая о ситуации, в которой оказался, писал: «Выходит, так что “Правда ходит в лаптях, а кривда в лакированных сапогах”»[506]. Во всех указанных случаях отсылка к правде звучит как аргумент против откровенной несправедливости, творимой людьми, облеченными властью, особое положение которых позволяет не только совершить неэтичный, с точки зрения крестьян, поступок, но и благодаря своему статусу скрыть следы своего деяния. Таким образом, категория правды в воззрениях крестьян, по сути, предполагала более чувствительное отношение к справедливости.
498
ГААО. Отдел ДСПИ. Ф. 290. Оп. 1. Д. 1615. Л. 24°6. (Письмо А. М. Пирогова в Севкрайком ВКП(б). 14 апреля 1933 г.).
499
ГААО. Ф. 659. Оп. 5. Д. 157 Л. 29-31об. (Письмо Г. М. Беляева в Революционный военный совет СССР. 28 марта 1933 г.).
500
ГАВО. Ф. 521. Оп. 1. Д. 20. Л. 44-44об. (Письмо П. П. Аркадьева в Пригородный ВИК. 10 октября 1929 г.).
501
РГАЭ. Ф. 396. Оп. 11. Д. 5. Л. 131 (Письмо Ю. Ф. Логиновой в редакцию «Крестьянской газеты» 16 ноября 1939 г.).
502
ГААО. Ф. 659. Оп. 5. Д. 133. Л. 131. (Письмо Г. И. Матова в Рабоче-крестьянскую инспекцию 10 декабря 1933 г.).
503
ГААО. Отдел ДСПИ. Ф. 290. Оп. 1. Д. 453. Л. 28–29 (Письмо жителей деревни Турово Вологодского района И. В. Сталину. Весна 1930 г.).
504
Там же. Ф. 275. Оп. 1. Д. 49. Л. 20-21об. (Письмо жителей Нижне-Матигорского сельсовета Холмогорского района в Окружную рабоче-крестьянскую инспекцию. 11 марта 1930 г.).
505
ГААО. Отдел ДСПИ. Ф. 290. Оп. 2. Д. 732. Л. 198–199 (Письмо А. И. Задориной Секретарю Севкрайкома ВКП(б) Д. А. Конторину. 2 ноября 1935 г.).
506
Там же. Д. 1171. Л. 2–3 (Письмо В. П. Шабакова Генеральному секретарю ЦК ВКП(б) И. В. Сталину. 12 декабря 1935 г.).