Мама вышла из спальни, опёрлась на стену и скрестила руки на груди.
— Как же, — засуетился мужчина, — сели мы, значит, с Леночкой. Поужинали.
— И пили, — перебил хмурый дядя Лёша.
— Так, только, чтобы спать крепче. Такие страсти в деревне творятся. Леночка переживала.
— Ну, ну, — покачал головой дед.
— Что? — возмутился Трофим, — имеем право, после трудного дня. Так вот. Посидели, значит, а потом я проснулся здесь.
— Где здесь? — Оглянулся папа.
— За столом, — ткнул грязным пальцем Трофим, чтобы у нас не оставалось сомнений.
— А Лена, значит, в спальне была, — задумчиво проговорил дед.
— Ну да, — возмущённо ответил мужчина.
— Дом был закрыт? — спросил отец.
— Конечно. Сам утром отпирал. Говорю же, это они.
— Алексей, осмотрите, пожалуйста, дом снаружи. Нет ли следов взлома, — сказала мама и снова вернулась в спальню. Открыла полностью тело, откинув одеяло, принялась осматривать руки и ноги.
Гриша побледнел:
— Дядь Лёш, я с вами, — и выскочил вон.
В отличие от съеденных жена Трофима выглядела почти нормальной. Или во мне проявились мамины гены, но покойница страха не внушала. Лицо её было безмятежным, как будто смерть была долгожданным финалом.
С улицы нас кликнул дядя Лёша. Дед Михей оставил Трофима на кухне:
— Посиди пока. В себя приди.
— Никто в дом не забирался, — угрюмо сообщил Алексей, когда мы показались во дворе.
— Выходит. Он сам её…того? — Сделал предположение Гриша.
Старик нахмурился:
— По пьянке всякое бывает, да только любил он Ленку, в жизни и пальцем не тронул. И не буйный Трофим. Как выпьет, на разговоры тянет, а чтоб в морду кому кидаться. Никогда.
— Всё бывает впервые, — печально заметила мама.
— Как же теперь с ним, — спросил дядя Лёша, — под замок?
— Шут его знает, — дед Михей прикурил и выпустил в небо клочья дыма, — люди пронюхают, могут и самосуд устроить. Закроем, от греха подальше. Пусть проспится как следует, глядишь, что и вспомнит. Заходил ли кто или ещё чего…
— Где закроем? И что делать с покойницей? Что мы скажем? — дядя Лёша обеспокоенно смотрел на нас.
— Правду, — заявила мама, — нет смысла врать. Тем более сейчас. Мы не можем передать это дело в полицию, а значит, надо самим опросить соседей и вообще всех. Может, кто, что видел.
— Все после темноты и носа на улицу не кажут, — вздохнул дед Михей, — кого спрашивать.
— Шанс всё равно есть, — возразила мама.
За калиткой показался Фёдор:
— Что, допился алкаш? — глумливо осведомился он.
Дядя Лёша только махнул рукой.
— А вы что-нибудь видели? — Обернулась к нему мама.
— Так, конечно. Нажрался вчера до зелёных чертей. Вон и дочка ваша видела, с Гришей. Здесь он стоял, орал на всю деревню
— Лара? — мама повернулась ко мне.
— Не был Трофим сильно пьян. И не орал, а ругался с вами, — этот тип вызывал у меня стойкое отвращение.
— Да как же ругался, — Фёдор нахмурился, — обвинил меня во всех смертных грехах.
— Может, и не напрасно, — шёпотом сказал Гриша.
— Грязью поливал, — не заметив выпада, продолжал Угрюм, — угрожал расправой.
— Да уж ты не заговаривайся, — перебил его старик.
— Так и было. У молодых своих спросите.
Что-то не клеилось во всём этом. Как будто кто-то нарочно воспользовался ситуацией в селе. Хотя кому могла помешать бессловесная, незаметная Лена?
У калитки начал собираться народ. Мы с Гришей зашли в дом, подальше от расспросов.
Дядя Лёша выглянул в окно:
— Идём, дед. Надо объясниться с людьми. А то сами невесть чего понадумают.
Они вышли. В комнате повисла тишина, прерываемая тихими всхлипами Трофима. Он сидел на лавке, положив голову на стол:
— Как же так, а? Леночка?
Мама прошла в комнату, нашла пару старых покрывал. Вернулась на кухню и положила руку на плечо мужчины:
— Трофим, Лену надо похоронить.
Он поднял голову, шмыгнул носом:
— Не по-людски как-то, в покрывале.
— А что делать? Сейчас не до хорошего.
— Вы правы, Ольга Романовна, предать надо земле, — и он снова опустил голову на руки.
Я выглянула в окно, народ потихоньку расходился, взбудоражено обсуждая случившееся. Больше всех жестикулировал Фёдор, постоянно тыкая пальцем в дом.
Мужчины, взяв лопаты, положили скорбный груз на покрывало, закинув другим сверху, и пошли к уже знакомым соснам. Там на стихийном погосте, стало одним телом больше.
Трофима заперли в собственном доме. Боясь, как бы кто из соседей не навредил ему. В то, что он убил свою жену, так никто из нас и не поверил. Но факты упрямо твердили обратное.