Просека была готова, и мы пошли дальше.
— Стойте, — вдруг крикнул дед Михей. Он остановился перед аккуратной, ярко-зелёной полянкой.
— Смотрите, — старик ногой надавил на поверхность, и почва, казавшаяся совершенно нормальной, ушла под воду, — болото.
Мы отломали по длинной палке и принялись искать надёжный брод. Только всё без толку.
— Неужели придётся заново прокладывать другую тропу? — Расстроился дядя Лёша. Мы промолчали.
— Идите сюда, — махнул Гриша.
Всей гурьбой направились к нему. Он с победным видом ткнул палкой в твёрдую землю.
— Нашлась тропка, — улыбнулся дед Михей.
Я пригляделась, а ведь трава здесь отличается от болотной, она не такая зелёная, словно ей не хватало воды. Указал на это остальным.
— Соколиный глаз у тебя, Лара, — усмехнулся дядя Лёша, — но подметила ты верно.
Мы осторожно шли по едва заметной дорожке.
— Глядите, — вдруг остановил нас отец. На самом краю дорожки виднелся чёткий трёхпалый след, как от птичьей лапы.
— Здесь эти твари проходят, — склонился над землёй дядя Лёша.
По спине пробежал озноб.
— Нам, наверное, лучше убраться отсюда.
— Днём они не выходят. Да и куда здесь бежать, — дед Михей подошёл ближе, — твари тут у себя дома, а мы народ пришлый, мест не знаем. Сюда вон три часа, почитай, добирались. Пройдём, сколько успеем до обеда, потом и домой можно. До темноты обернёмся. А то, что тропы у нас одни, не переживай, внученька, видать, других здесь просто нет.
Мы прошли ещё немного, впереди был ещё один завал. Странный, будто дорогу нарочно перегородили поваленными стволами. Поблизости деревья не росли.
— Сегодня разбирать его не будем, — осмотрелся дядя Лёша, — не успеем. Поворачиваем в деревню.
Обратный путь прошли гораздо быстрее, подхватили оставленные возле первой просеки корзинки и вышли к посёлку. Солнце, закутанное в кокон угрюмых туч, уже клонилось к горизонту.
Мы быстро промыли и перебрали во дворе грибы, деревенские начали запираться по домам. Дядя Лёша растопил добротную печь, мама замесила тесто. Папа и дед Михей проверили ставни, заперли их и входную дверь. Ещё одна ночь ожидания.
Трофим долго поминал Лену, благо спирта было под завязку. Он и в самом деле любил жену, без неё его и так безрадостная жизнь превратилась в сплошную серую пелену. Разбавив спирт водой, он пил, пока сознание не гасил зелёный змий, и чуть очнувшись, опять продолжал проводы супруги.
Этот вечер ничем не отличался от других. Трофим сидел за пустым столом, на котором стояла только старая консервная банка с окурками, литрушка с рюмкой и горящая свеча в расколотой тарелке.
— Леночка, — пьяные слёзы текли по щетине, — как же так. Мужчина всхлипнул и икнул, — на кого ж ты меня…
Опрокинув ещё стопку, доковылял до кровати. Посмотрел на расправленную постель. Нет, спать он здесь больше не сможет.
Вернулся на кухню, сел на лавку, налил ещё. Поболтал перед глазами жидкость в рюмке. Слегка подташнивало. Эх, была бы Леночка, сообразила бы закуску.
Он закурил и, оперевшись рукой о щёку, задремал. В ладони, зажатая между пальцами, тлела сигарета. Окурок обжёг дотлев, Трофим стряхнул огонёк и, не просыпаясь, улёгся на лавку. По дому разнёсся храп.
Уже под утро в тишине раздались скребущие звуки. Кто-то со двора пытался открыть дверь. Под окнами слышались лёгкие шаги. По стене дома раздались невнятные стуки.
Одна из ставней задёргалась, запоры держали крепко. Потом сбоку пролезли длинные когти. Железо жалобно заскрипело, выдираемое из своих пазов. К стеклу прильнула оскаленная морда, увидела огонёк свечи, отшатнулась. Под окном разнеслось разъярённое шипение.
В следующий момент, стекло осыпалось мелким крошевом от резкого удара. Язычок свечи трепыхнулся, но выстоял в порыве ветра.
В разбитое окно осторожно пролезла голодная тварь. Вздрагивая, обошла стол со свечой и прокралась в спальню. Следом в дом забрались ещё два существа. Из комнаты донёсся разочарованный визг. Твари переглянулись, направившись к храпящему Трофиму. Они обогнули стол с двух сторон, с опаской косясь на чуть теплящийся огонёк свечи.
Существо приблизилось к ногам мужчины, забралось прямо по нему и склонилось к лицу.
Трофим пьяно встрепенулся, открыл мутные, заплывшие глаза:
— Леночка?
Взгляд сфокусировался, и мужчина остолбенел, с ужасом уставившись в оскаленную пасть, склонившуюся над ним. Тварь замерла в сантиметре от лица, начала принюхиваться. Вторая нетерпеливо переминалась на лапах рядом. Трофим видел, как под кожей существа бились артерии, пульсировало сердце. В детстве ему довелось наблюдать за новорождёнными хомячками, такими же прозрачными. Только не столь смертоносными, как те твари, что окружили его.